Олег Быстров - Диверсантка (СИ)

Ничего похожего Вернеру Шульцу раньше видеть не доводилось.

Извлекли наверх сначала кристалл - с великими предосторожностями, чтобы не дай бог не уронить, не расколоть. Потом незадачливого копача. На свету кристалл оказался тёмно-фиолетовым, почти чёрным, совсем непрозрачным. Он не бликовал под солнечными лучами и не играл гранями, то есть, совершенно не отражал свет. Казалось, вбирал его в себя и сохранял где-то внутри, что более всего поразило Шульца. Находка явно не могла относиться к разряду обыкновенных, не походила на крупный кусок слюды или чего-то ещё в том же роде. Об этом говорило и хранилище, определённо искусственного происхождения, и то подобие постамента или алтаря, на котором лежал загадочный минерал. Немедленно был вызван Кнобельсдорф.

Кристалл отправили в замок. Вилигут отреагировал на находку странно - забормотал что-то о Граале и «камне света», но поглядеть на предмет поисков категорически отказался. Сказал, что артефакт может - ни много ни мало - лишить его дара провидения. И предложил передать минерал в Аненербе. Там, мол, достаточно специалистов разного профиля, дипломированных учёных. Пусть работают, изучают свойства неизвестного камня.

Так и сделали, заручившись предварительно одобрением Гиммлера. Рейхсфюрер строил собственные планы по поводу замка, и необычная находка пока что в них не вписывалась. Кристалл отправили на машине в Падерборн, а оттуда в ближайший филиал Аненербе в Билефельде. Филиал представлял собой двухэтажный корпус на окраине городка, окружённый рощами и прудами, с проложенными вокруг аллеями и клумбами. Стороннему наблюдателю он мог бы показаться пансионатом для людей среднего достатка или благоустроенным хостелом (3).

Для начала кристалл поместили в отдел индоевропейской истории. Специалисты отдела долго искали упоминание о странном камне в древних документах, рылись в архивах, спорили чуть не до драки, но к единому мнению прийти не смогли. Артефакт лежал на постаменте в зале - тусклый, тёмный, мёртвый. Вокруг него не затихали научные дебаты, брызгали слюной учёные мужи, исписывали неразборчивым почерком листы в блокнотах. Позже эти путаные записи ложились в отчёты строгими и чёткими машинописными строками, но ясности в предназначении камня не прибавлялось.

Неизвестно, как долго ещё историки строили бы свои догадки, но однажды кристалл попался на глаза любопытному геологу Бруно Шлезвигу. Нет, он слышал, конечно, что в институт привезли новую игрушку, и что у историков с нею, вроде, не очень-то получается, но видеть артефакт своими глазами ему раньше не доводилось. Пытливый ум Бруно попросту не мог пропустить чего-то неизвестного и таинственного, чтобы не попытаться расколоть очередной крепкий орешек. Покрутить «эту штуку» так и этак, попробовать на излом и на сжатие, разогреть до высокой температуры или потравить кислотой - не было для него большего наслаждения. Спроси кто-нибудь: «Дружище Бруно, зачем тебе всё это?», он только пожал бы плечами. Одно слово - учёный.

И сейчас, пробегая мимо, он приметил кристалл, одиноко лежащий на постаменте. В корпусе начался обед, все сотрудники пошли в столовую, располагавшуюся в отдельной пристройке. Только Шлезвиг туда не ходил, предпочитая перехватывать бутербродами и кофе в редкую свободную минуту. Вот ещё, тратить драгоценное время на приём пищи! При виде загадочного предмета учёный затормозил свой бег, и, оглянувшись, приблизился к постаменту. Рядом никого не было, никто за ним не наблюдал. Бруно пригладил редкие волосёнки на глубокие залысины, его пухлое лицо недоучившегося гимназиста (что являлось полной обманкой - Бруно обладал обширными и глубокими знаниями в своей области) приняло независимое выражение. Будто он здесь совершенно ни при чём, просто мимо пробегал. Пухлые губки сложились бантиком. А следом, недолго думая, учёный схватил «камень преткновения» в охапку и потащил в свою лабораторию.

Отдел прикладной геологии располагался в левом крыле корпуса. Здесь, на первом этаже, у Бруно имелась своя лаборатория, где хранились все необходимые инструменты для работы с минералами. Для начала он попытался отбить от кристалла маленький кусочек, чтобы рассмотреть в микроскоп. Однако из этого ничего не получилось - в результате упорных трудов откололся уголок геологического молотка, без труда крошащего самые твёрдые породы. Пока исследователь раздумывал, не применить ли ему паяльную лампу или крепкую кислоту, случилось неожиданное - кристалл ожил.

Видимых причин для этого не наблюдалось, минерал просто лежал на верстаке, как вдруг кусок породы, мгновение назад холодный и мёртвый, налился глубоким, синим свечением. На гранях засверкали острые голубые лучики чистейшего спектрального цвета. Бруно зачаровано смотрел на невиданное зрелище. В следующее мгновение яркий голубой луч сорвался с грани кристалла и стрельнул в потолок. А секундой позже в потолке образовался внушительный пролом, а наверху громыхнул нешуточной силы взрыв.

Здание основательно тряхнуло, из окон со звоном вылетели стёкла, а инструменты и образцы с верстака посыпались на пол. Самого исследователя изрядно припорошило известковой крошкой и нешуточно оглушило. Но ещё большим оказался эффект неожиданности, Шлезвиг стоял столбом в облаке пыли, силясь сообразить, что же произошло? На втором этаже, прямо над ним располагался отдел препарирования растений: сплошь гербарии да горы справочников и таблиц. Взрываться там было совершенно не чему. Как такое получилось? Никакого другого объяснения, кроме того, что кристалл самопроизвольно выбросил поток энергии, не находилось...

В здании уже визжала сирена тревоги, в коридорах громыхали сапоги пожарных и спасателей. К счастью, учёных на этажах в момент происшествия не было по причине обеденного времени. Поэтому пострадавших не нашлось. Чего нельзя было сказать о лаборатории растениеводов: приборы в невеликом числе, что там находились, вышли из строя, а все гербарии, лабораторные журналы, справочники - всё выгорело дотла. Из крыши вынесло основательный фрагмент кровли, который рухнул на клумбу, погубив насаждения. Хорошо хоть, благодаря расторопности пожарных, не полыхнул весь корпус.

Впрочем, двое пострадавших всё же нашлись. Это был сам Бруно Шлезвиг, получивший контузию (Бруно, старина, ещё скажи спасибо, что потолок не рухнул тебе на голову, тогда контузией не отделался бы!) и рабочий Визе, оттяпавший себе палец рубанком. В подвальном помещении, как раз под лабораторией Бруно, располагалась столярная мастерская, и Визе решил пожертвовать обедом, чтобы доделать оконную раму в одну из комнат корпуса. Получалось, что когда грохнул взрыв, рука у мастера дрогнула, и рубанок срезал половину большого пальца на руке. Верещащего и обливающегося кровью плотника извлекли из подвала, он оказался единственным человеком, кому пришлось оказывать помощь.