Олег Быстров - Диверсантка (СИ)

В лагере её теперь уважали. Никто не позволял себе насмешек, а новичков, пытавшихся зубоскалить, быстро ставили на место. Да и до шуток ли, когда эта пигалица так мотает матёрых вояк по лесам и горам, что те падают без сил мордой в сугроб, а беглянка - вон она, только ручкой помахала и скрылась за разлапистой елью. С некоторых пор все стали называть Катрин Волчонком. Была в этом прозвище щедрая доля гордости и всеобщей любви, а Гондукк, древнее скандинавское имя, не прижилось в солдатской среде.

В феврале разыгралась непогода, мели метели, полевые занятия на время отменили. Неожиданно ранним утром в лагерь прибыл грузовик, из кабины выпрыгнул инструктор Ло. Вначале Катрин обрадовалась, желтолицый тибетец казался вестником из той, прошлой жизни, к которой, казалось, никогда не будет возврата. А ей хотелось порасспросить его о девчонках, о школе. Ведь она больше так никого и не видела... Но Ло отмёл сходу всякие посторонние разговоры, сказал что он здесь не за этим. Катрин задумалась - а зачем тогда? Что делать инструктору секретного рукопашного боя в тренировочном лагере?

Ответ оказался простым и страшным. Из кузова выгрузили с десяток худых, измождённых людей в полосатых робах. Они жались друг к другу и затравленно озирались. На морозе их била крупная дрожь. Солдаты прикладами загнали узников, - а это были узники концлагерей, тут и сомневаться не приходилось, - в одну из землянок. Инструктор Ло провёл туда Катрин.

- У меня очень мало времени, агент Гондукк, - назвал он её псевдонимом. - Поэтому сразу перейдём к делу. Мы с вами изучали точки на теле человека. Вы не забыли?

Нет, она не забыла, инструктор умел учить. Показала по его просьбе точки на ладонях, шее, на лице.

- Отлично, - оценил Ло. - Все эти точки - нервные центры и пересечения потоков животворящей энергии. Если создать здесь задержку, можно привести человека в определённое состояние - от глубокого сна до мгновенной смерти. Сейчас усвоим всё это на практике, будем тренировать степень давления на ткани. Различные центры необходимо сдавливать по-разному. Иногда коротко и быстро, иногда более мягко, но и продолжительнее. Вы должны всё это почувствовать, чтобы запомнили руки, пальцы - мышцы. А не голова. Приступим.

И постучал в дверь блиндажа. Тут же ввели одного из привезённых людей.

- Возьмите его за руку, - скомандовал Ло.

Катрин повиновалась. Рука была холодная как лёд и очень худая. Под тонкой, «гусиной» кожей хорошо просматривались дряблые, перевитые тяжи мышц. Катрин невольно заглянула в лицо человека - это был мужчина. Возраст определить невозможно: из-за худобы, потемневшей пергаментной кожи, отсутствия волос на шишковатом черепе. Только в глазах плескался безмерный, всепоглощающий ужас.

Увидев перед собой маленькую девочку, человек на миг испытал облегчение. Что плохого может сделать ему такая кроха? Но когда Катрин взяла его за руку, насторожился. Напряжённое ожидание желтолицего, жадное любопытство солдата у дверей, да и сама девочка - что всё это значит? Опыт невольника со стажем кричал, бился в мозгу колокольным набатом: любое изменение в этой поганой, лагерной, обречённой жизни, которую и не то что жизнью, но и существованием назвать трудно, скорее выживанием, скольжением по грани между бытием и небытием, - не к добру. К несчастью. К новым мучениям.

Пальцы Катрин коснулись его ладони, и он вздрогнул, напрягся, даже попытался отшатнуться, но мягкие подушечки детских пальчиков уже нажали нежно и ласково, сдавили кожу ровно на тот срок, что было нужно, и узник выдохнул тяжко, но будто бы и даже с облегчением. Пришёл конец страданиям - тело мешком повалилось на земляной пол.

- Отлично, агент Гондукк, - прокомментировал Ло, пощупав у жертвы пульс. - С первой попытки и так точно выполнено! Продолжим.

Их заводили одного за другим. У Катрин была отличная память, он на зубок помнила все точки из атласа и легко находила их на теле. На ладонях, предплечьях, на шее и на лице. Нажимать можно было быстро и сильно, мягко и плотно, можно было едва коснуться чужой плоти...

Их выносили одного за другим. Грузили в кузов грузовика. После обеда Ло уехал, увозя свой жуткий груз.

Зашёл Стефан Кляйн, плеснул из фляги в кружку неразбавленного спирта.

- Выпей, Волчонок, иногда это помогает лучше всякого лекарства.

- Не нужно, - отстранила кружку Катрин. - Это было необходимо сделать...

Весь вечер и ночь она проспала как убитая. Страшненькое сравнение, учитывая, как прошло начало дня.

Весной шумно праздновали присоединение Австрии. Аншлюс! Аншлюс! - неслось со всех сторон. В составе курсантов нашлись два австрийца - пили три дня без просыпу. Ближе к лету появились устойчивые слухи, что рейхсфюрер готовит приказ о создании резервных войск СС. Все понимали, что слово «резервные», как и прочие оговорки, придуманы для отвода глаз, чтобы не злить лишний раз высший генералитет. Вермахт не желал иметь под боком вторую армию. Но это никого не смущало, рыцари «Чёрного ордена» потирали руки, уже представляя себя собственные полки и дивизии.

Вся эта кутерьма почти не коснулась Катрин. У неё была своя программа: с «мёртвой головой» ли на рукаве, или с руной «Тир» на платьице - она должна стать Валькирией, да такой, которой не будет равных. Чтобы дрогнули враги нации! Сейчас агент Гондукк уделяла больше внимания стрелковой подготовке и действиям в прифронтовой полосе. Для этих целей примерно в километре от лагеря был обустроен полигон. Бетонные и бревенчатые сооружения, имитировавшие дома, - целые и повреждённые бомбёжкой. Развалины, блиндажи и подвалы. Между ними - канавы и рытвины, заполненные водой из ручьёв. Несколько танков и грузовиков устаревшей конструкции. Разведчики устраивали здесь настоящие бои, штурмуя и захватывая сооружения. Катрин же подбиралась к объектам скрытно, используя рельеф местности. Закладывала взрывчатку, училась нейтрализовать часовых.

Наставником и помощником частенько выступал опытный Стефан Кляйн, показывая, как правильно нужно делать и то, и другое. Иногда по вечерам у костра Катрин рассказывала молчаливому Стефану немного о себе. Не о «Программе Л», и не о Кнохенхюте. Информация была строго секретной, и Катрин весь этот период жизни старалась вычеркнуть из памяти. Рассказывала о детстве, о Берлине, о своих мечтах стать сильной и красивой, как Валькирия. Слёзы уже не душили от мысли, что доля её навсегда остаться такой как есть, была лишь тихая грусть о несостоявшемся будущем. Кляйн молча слушал, у него отчего-то подрагивали руки...

А в начале лета неожиданно приехали несколько грузовиков. Крайний барак освободили от бойцов, кого-то перевели в другие помещения, кого и вовсе отправили из лагеря. Территорию вокруг барака огородили и принялись выгружать и заносить тяжёлые ящики. Никто ничего толком не знал, все строили догадки одну нелепее другой, а комендант Франк Шрёдер только делал значительное лицо.