Иван Оченков - Великий герцог Мекленбурга

Порхов – городок невелик, но главное не город, а хорошо укрепленная, хоть и небольшая, крепость. Каменный замок в форме неправильного пятиугольника с одним скругленным углом на берегу реки Шелони. Гарнизон хоть и мал, а опытен, так что с наскоку не взять. Впрочем, я пока не собираюсь его брать. Мои солдаты, став под городом, развернули лагерь, обыватели, похватав самое ценное, спрятались в замке, со стен которого на нас настороженно смотрели бородатые ратники. Едва мы показались, в сторону Пскова ускакал гонец предупредить. Мне, собственно, того и надо.

Едва услышав, что шведы осадили Порхов, самозванец велел седлать коней, чтобы бежать в сторону Гдова. Надежды на псковитян, которых он нещадно притеснял и грабил, у него не было никакой, поэтому при малейшей опасности он постоянно менял место. Запахнет жареным в Пскове – отойдет к Ивангороду, осадят Ивангород – побежит в Псков, прихватив награбленное. Вот и сейчас, не дожидаясь развития событий, Лжедмитрий III рванул из города в сопровождении своих казаков. Основой отряда самозванца были «воровские» донские казаки. Впрочем, где они сейчас не воровские? Все они – и донцы, и запорожцы, и волжцы, и терцы – ринулись в изнемогающую от распри страну в чаянии зипунов. Жгли, грабили, убивали, насиловали, уводили в полон. Не гнушались разорять православные монастыри и грабить церкви. Как там сказал, точнее скажет, поэт? «Блажен, кто посетил сей мир в его минуты роковые». Ну-ну!

Впереди и сзади своего «войска» «Псковский Вор» пустил по сотне казаков налегке. В середине же в сопровождении самых верных людей шел он сам и вел тяжело навьюченных коней с награбленным в Пскове. Вот и сам самозванец в богатой шубе, не иначе снятой с какого-то важного боярина. Голова покрыта собольей шапкой, украшенной каким-то немыслимым пучком перьев и жемчужных нитей. Красавец, что тут скажешь! Впрочем, красоваться тебе недолго осталось, не знаю как кара господня, а я до тебя почти дотянулся.

Взмах руки – и по казакам хлещет залп с двух сторон дороги. Падают люди, взвиваются на дыбы лошади. Ржание коней перемежается криками умирающих и руганью живых. Барабанная дробь – и мои драгуны начинают сжимать кольцо. Казаки, положив коней, пытаются отстреливаться из ружей и луков. Паники в их рядах не наблюдается, они ждут подмоги. Ну ждите, ждите! Стрельба моих драгун становится все чаще, недостатка в порохе у нас нет. Но вот наконец возвращается воровской авангард. Казачки со свистом и улюлюканьем атакуют заслон из моих драгун, а те, не выдержав их атаки, отходят в лес. Вот встрепенулся и самозванец, размахивая саблей, пытается организовать контратаку. Вот воодушевившиеся воры, вскочив на коней или оставаясь пешими, начинают теснить нас. Наступает кульминация боя, и в этот момент на казаков обрушивается эскадрон моих кирасир. Я нарочно пропустил вражеский авангард, чтобы он, пройдя вперед и вернувшись на помощь своим, утоптал дорогу в снегу. И теперь моих мекленбуржцев не остановить. Закованные в броню, на хороших конях они разрезают отряд самозванца, как нож масло. Первые шеренги, едва доскакав до воров, делают залп из пистолетов и тут же с палашами наголо атакуют в конном строю, топча конями пеших. Конные казаки, очевидно знакомые с тактикой польских гусар или турецкой тяжелой кавалерии, пытаются раздаться в стороны, но их тут же берут в клещи мои драгуны. Сотня казаков, шедшая в арьергарде, увидев, кто их атакует, с ходу разворачивает коней и уносит ноги. Я иду вперед со своими драгунами – тех, кто сдается, вяжем, тех, кто пытается кидаться на нас с саблями, стреляем. Бой окончен, ибо то, что сейчас происходит, уже не бой, а резня. У самозванца, по моим подсчетам, было около шести сотен людей, примерно трети удалось уйти, больше сотни погибло, остальные сдались. У меня было три сотни драгун и столько же кирасир. Что же, недурно!

Пока мои орлы сгоняли в кучу пленных и сортировали трофеи, ко мне притащили связанного Лжедмитрия.

– Кто таков?

– Я государь Московский Дмитрий Иоаннович, – произнес вор с легкой истерикой в голосе. – Спасся я в Москве от Шуйского, и потом…

Не, эту фигню я слушать не намерен, делаю знак драгунам, и самозванец затыкается от удара под дых.

– Послушай меня, урод! Я понятия не имею, кто был тот человек, которого короновали в Москве как царя Дмитрия, но это точно не ты. Кроме того, его все равно убили, и в этом нет никаких сомнений. Потому как если московские бояре что и делают хорошо, так это убивают. Того мерзавца, которого все называли Тушинским Вором, тоже убили. И знаешь, что я тебе скажу? Тебя тоже убьют, поскольку имя, которое вы все принимаете, определенно приносит несчастье. Не хочешь называть себя – дело твое, но, если ты еще раз назовешь себя царем Дмитрием, я прикажу тебя выпороть! А теперь расскажи мне, любезный, о чем это вы с полковником Горном договаривались.

Когда мы подошли ко Пскову, я приказал поднять белый флаг, вызывая горожан на переговоры. После некоторой заминки открылись ворота, и из них вышли несколько человек. Я принял их с максимально возможной в моем положении любезностью.

– Кто ты и чего от нас хочешь? – спросили меня делегаты от города.

– Я великий герцог Мекленбургский Иоганн Альбрехт Третий, – отвечал я им. – Нахожусь на службе шведского короля Густава Адольфа, а к вам прибыл для поимки человека, называющего себя московским царем. Этот человек, очевидно, самозванец и вор. Такие, как он, сеют смуту и мешают дружбе между Русью и Швецией.

– Хороша дружба, – горько усмехнулся один из псковичей, седой как лунь старик, видимо, посадский староста. – Осадил Порхов, к Пскову с воинской силой пришел. Ну да ладно, нету у нас царя Дмитрия! Бежал он, и весь сказ!

– Я знаю, но скажите мне, псковичи, кто из вас видел самозванца и мог бы его узнать?

– Да все мы его видали, – загудели парламентеры.

Я хлопнул в ладоши, и мои люди подтащили связанного Лжедмитрия.

– Смотрите внимательно, горожане! – возвысил я голос. – Узнаете ли вы ложного царя, который обложил вас непомерными податями, грабил вас, позорил ваших жен и дочерей? Вижу, что узнаете. Ты, старик, сказал, что я осадил Порхов, так ведь? Ты поедешь со мной, я велю пропустить тебя к воротам крепости, и пусть тамошние жители расскажут тебе, чинили ли мои солдаты какое-нибудь разорение Порхову или его окрестностям. Я не враг Руси и русским людям. Я хочу, чтобы ваша Смута прекратилась как можно скорее. Да, я хочу, чтобы вы выбрали своим царем королевича Карла Филипа, и считаю, что это пойдет на пользу вашему царству. Возвращайтесь в город и скажите жителям, что я схватил самозванца и собираюсь выдать его князю Дмитрию Пожарскому. И пусть они пришлют ко мне в Новгород своих лучших людей для переговоров. Я честью своей клянусь, что не буду чинить им никаких препятствий, если они не захотят присягнуть королевичу Карлу, как это сделали новгородцы.