Александр Конторович - Пограничник.Рейд смертника

Ну, ещё и телега осталась – там тоже что-то можно отыскать.

И часовой – с ним-то так спешить не нужно.

Кстати!

У мертвяков-то ведь и табак имеется!

И неплохой – жуткой, надо думать, крепости и духовитости самосад. Самое то…

Подобрав с пола пустой мешок, Ракутин высыпал в него оба найденных кисета. Хорошенько перемешал и встряхнул.

Готово…

Этот фокус ему рассказывал ещё дед Миша – как в воду глядел, пригодилось!

Теперь переоденем брюки – они покойнику ни к чему, пиджак… хорошо, что кровищей не сильно его запачкало. Повязку гадскую поправим – чуть не свалилась. А сапоги у нас и так похожие. Винтовку за плечо, мешок в руки (так, чтобы лицо прикрывал) – и пошли…

Увидев подходящего сзади человека с мешком в руках, Митяй только языком поцокал – надо же! Сколько всего накопали-то! А с виду и не сказать, что богатый дом…

Он слегка пододвинулся в сторону, чтобы подходивший не задел его своей ношей. А когда мешок (тяжелый, должно быть) внезапно повело в сторону, выбросил вперед руку – поддержать.

И внезапно на его голову обрушилось что-то легкое и непонятное – сразу стало темно. И стоило только открыть рот, чтобы вздохнуть…

Глядя на бившееся в припадках кашля тело, Алексей только присвистнул – ну, дед и присоветовал… Он же сейчас все легкие выплюнет!

Но нет, не похоже. Да и мешок вовремя у него с головы сняли.

Подобрав винтовку незадачливого часового, он пристроил её к плетню.

– Ну?! Долго ещё тут комедию ломать собираешься? Смотри, я человек нетерпеливый!

Сможет он говорить, тут и к бабке не ходи. Петь вот не получится, как и орать громко – опосля табачного-то сюрприза.

Хитроумный дед, когда рассказывал о вариантах применения такого вот мешочка с табаком, специально подчеркнул, что запорошив человеку глаза и дыхалку табачной пылью, можно разом свести его активность практически к нулю. Видеть он после такого фокуса, почти не сможет, да и дышать будет с большим трудом – не до воплей.

– Это, чтобы вы знали, старинный казацкий способ снятия часовых. Только мешок обычно из кожи шили – она всякие вопли глушит намертво! Ежели супостата по лбу звездануть – так ведь и переборщить недолго. Может и копыта отбросить, – вещал дед Миша, развалившись на койке. – А табачок, особливо злой – самое милое дело. Ни нюхать, ни орать – да и смотреть-то, почитай, что и нечем…

Не будучи сильно уверен в своих способностях правильно и прицельно (в смысле – не до смерти) огреть часового по башке, Ракутин и решил использовать науку старого сапера. Да и здоров был Митяй… а ну, как недостаточно сильно стукнешь?

Вот поговорить с ним капитану очень даже хотелось.

Было у него несколько вопросов к этому субчику…

– Ну? Оклемался?

– Да-х… да…

– Кто командовал немцами?

– Лей… лейтенант Рингольден… так, вроде…

– Откуда он?

– Их часть туточки рядом стоит… верст пять…

– Кто Игната заложил?

– Не… никто его… Они на поле копошились, где бой был, искали чего-то. А нас там поставили стеречь. Вот Панас его и углядел. Стали кричать, а тот, что… что с ним был – стрельнул, да и в кусты. А Игнат… он телегу бросить не схотел… вот и поймали его.

– И немцам сдали…

– Так ить… власть оне! Как не сдашь? У немца с этим делом строго!

Капитан только зубами скрипнул.

– Куда скотину гнать собрались?

– Так это… к немцам! Куды ж ишшо-то? Ихний главный так распорядился.

– Кто должен её гнать?

– От нас кого назначат – тот и погонит. А прочие – домой.

– С награбленным добром?

– Так… Игнату оно и без нужды-то! Чего пропадать впусте? Это немцы все сотворили – не мы!

– И ворота запирали… телегу ставили – тоже чужаки какие-то? А?

– Дык… немец же сказал!

– Угу… – Алексей присел на корточки, разглядывая лежащего на земле пленника. – Раненых вытащить – тоже немец не разрешил?

– Он! Такой злыдень!

– Куда скот вести?

– А тутось – версты три… чуток, может, и более. Туда! – кивнул головою пленный. – Рядом всё! К ночи и дошли бы…

– Пароль у часовых какой?

– Чегось? Не знаю я …

Так, толку с этого петуха более не будет – он и так уже рассказал всё, что знал. Ну что ж… отведем его к товарищам… на добрый сон. Пора уже, скоро темнеть станет, а тут ещё столько топать…

Спустя полчаса, закончив кое-какие приготовления, Ракутин неторопливо топал по дороге, помахивая найденным в сенях дома кнутом – подгонял бредущее вперед стадо. Форму свою он убрал в висящий за спиною вещмешок, напялив на себя подходящую по размерам одежду. На рукав присобачил пресловутую повязку и теперь мало чем отличался от давешних прихвостней. И в самом деле, маловероятно, чтобы все немецкие солдаты знали в лицо этих деятелей. Проходящая часть, сегодня они здесь, а завтра – за полсотни километров. Какая нужда в том, чтобы запоминать местных предателей?

Его нимало не терзали муки совести относительно судьбы этих негодяев. Какая, к чертям свинячьим, разница, что побудило их поднять оружие против советской власти? Так или иначе, а они пошли против своих. Своих же соседей и всей страны. Предали всё. И вопрос их жизни или смерти не стоял перед Алексеем вообще. Как поднял оружие против своих – всё, покойник. Разница только в том, как скоро его прикопают. Правда, этой четверке не повезло и в этом – капитан отволок их тела в дальнюю комнату, хоронить не было ни времени, ни желания. И без захоронения перебьются… Да и опосля того, что он собирался натворить сегодня в деревне, семьям предателей тоже на орехи прилетит. С очень большой вероятностью. Ну и что? Жировать, используя награбленное отцом или сыном добро – можно, а отвечать – так уже нет? Фигушки…

Каких-либо конкретных планов у него не было, расположение домов в деревне он представлял только со слов покойного ныне Митяя. Лейтенант этот квартировал в доме, из которого выперли всех жителей. Рингольден… Рейнгольд, скорее всего. Это прихвостень так исказил непривычную фамилию.

Командир взвода.

Ну что ж, лейтенант, тут твой путь и закончится. Надеюсь, что из этого дома ты уже никуда не уйдешь. Да и взвод твой несколько приуменьшит свою численность. Всех перебить, разумеется, не выйдет, но уж сколько-то фрицев все же приголубить получится. Все нашим на фронте легче будет.

Авантюра?

Самой чистой воды, даже и добавить нечего. Скорее всего, и капитану уже тоже никуда не уйти из этой деревеньки. Он это понимал, равно, как и то, что подобный поступок был далеко не самым обдуманным. Но он был правильным. Оставить деяние немцев безнаказанным Алексей попросту не мог, не имел права. Одно дело – слышать такие рассказы от других. И совсем другое – видеть это самому. Невозможно дальше жить спокойно, если он не отомстит немцам за такие вещи. И не каким-то там абстрактным фрицам – а именно этим! (Во слово-то какое на ум пришло! Это в Испании рассказывал один из интербригадовцев о всяких там художниках. Вот броское словечко-то и запомнилось…)