Александр Конторович - Пограничник.Рейд смертника

Осела на землю пыль, поднятая уходящими машинами.

И стал хорошо слышен треск огня – сарай догорал.

А в ушах Ракутина все ещё звучали крики заживо сжигаемых людей. Он всё ещё слышал удары о ворота, треск выстрелов… Казалось, что всё это ещё происходит наяву…

Он поднял голову.

Двор опустел, и только одинокая телега стояла около покосившегося плетня. Уехавшие солдаты забрали с собою всё съестное, что удалось отыскать в погребе и доме. А вот скотину – ту оставили. Несподручно перегонять коров и свиней, когда едешь на автотранспорте. Поэтому, немцы ограничились гусями и курами – быстро свернув им шеи, солдаты побросали добычу в грузовик. Туда же затащили и одного поросенка. А все оставшееся препоручили заботам своих прислужников – те сейчас бегали по двору, сгоняя живность в одну кучку.

И попутно не забывали о себе – на глазах у Алексея, один из прихвостней запихнул в телегу пару сапог и несколько отрезов ткани. Надо думать, что и его товарищи внакладе не остались – в телегу побросали какие-то узлы, видать игнатовское добро экспроприировали. И увлеченно продолжали дальнейшие поиски – место для добра ещё оставалось.

Капитан скрипнул зубами и поднял с земли оброненный пистолет. Стер пыль и проверил механизм. Все в норме. Где-то рядом ещё и винтовка оставалась… но с ней потом решим.

А сколько этих типусов тут орудует?

Один, второй… четверо их.

Тот, которого назвали Митяем, покрикивает на скотину и никуда, похоже, уходить не собирается – ему и так хорошо. Сидит себе на солнышке и покуривает.

А оставшаяся троица пашет в поте лица.

Скотину они всю согнали в кучку и теперь увлеченно потрошат дом хуторян, выискивая там что-нибудь полезное для себя. Правда, надо отдать им должное, винтовки не оставили, таскают оружие с собой.

Именно что – таскают. Носят оружие – совсем по-другому.

Ладно… нам пока и Митяй пригодится…

Совсем уж бесшумно Алексей подобраться к нему ещё не мог – контузия… Оттого и движения выходили какими-то размазанными и неточными. Да и ноги болели… впрочем, не болели уже. Пережитое потрясение чем-то напомнило (по эффективности воздействия) хороший такой хук слева! Разом из башки выветрились всякие ненужности, и мысли даже приобрели некоторую стройность. Весьма, впрочем, недостаточную для правильной работы, но за неимением гербовой… пишем и на газетке. Авось, не фрицы тут – вчерашние уголовники, да прочая шушера, даже оружие толком держать не научились.

Главное – не нашуметь раньше времени.

Уже обогнув по дуге хутор, Ракутин вдруг изменил свои намерения.

Митяй – оно и невредно, но ведь в доме-то прихвостней трое! И с ними воевать на дистанции… на фиг! Обойдусь…

К жилью хуторян можно было подойти по тропе – хорошо утоптанной. И также хорошо из окон просматривавшейся – в этом капитан был уверен!

Но ведь можно и не спешить?

Нет, уже нельзя! Пару раз белоповязочники уже добро в телегу таскали – сколько его ещё тут есть? Уж наверняка – не склад сельпо. Одна ходка – и навострят лыжи. То-то они так долго в этот раз копаются, явно, вещи получше отбирают…

Поэтому, к самому дому Алексей подбирался с угла – этот путь не просматривался из окон. Правда, там был плетень… так то ж не против людей! Уж точно – не против старого опытного диверсанта…

Прижавшись к стене, капитан перевел дух.

Судя по доносившимся изнутри звукам, грабеж шел полным ходом – народ не церемонясь, сшибал замки с сундуков и корежил безропотные шкафы чем-то увесистым.

«Прикладами, поди, долбят…» – сплюнул Ракутин. – По башке б тебя эдак постучать!»

Для чего люди ставят часовых?

Прежде всего – для собственной безопасности. Чтобы, пока тот доблестно мерзнет на ветру, все прочие могли бы без помех и нервотрепки заняться чем-то более интересным. Поспать или поесть. Или вот, как сейчас – пограбить.

Правда, наличие часового никак не дает всем прочим разрешения на расслабление. Совлом щелкать – ни в какой ситуации непозволительно. В царской армии – к часовому даже подчаска выставляли, дабы тот и его самого тоже караулил. Да и в Красной Армии такое практиковалось…

Так даже и там народ позволял себе чрезмерно расслабляться. За что закономерно и огребал. Грешили этим все – немцы тоже исключением не были. И финны. Про испанцев – и вовсе говорить нечего, там всеобщее раздолбайство достигало порою совершенно неописуемой величины.

Но в данном случае вышеперечисленные «товарищи» отдыхали – по сравнению с белоповязочными прихвостнями все они сейчас выглядели бледно…

Ибо указанные деятели не только не смотрели по сторонам, но даже и оружие свое поставили у стеночки – чтобы не мешало потрошить чужие вещи. А замок с массивного сундука сбивали топором, который, надо думать, где-то здесь и отыскался.

Скорее всего, они резонно полагали, что любой гипотетический злодей (буде таковой тут откуда-то возьмется) первым делом обязательно нападет на часового – как на самую слабую часть банды. Лезть же на основные силы мог (с их точки зрения) только сумасшедший.

Ну-ну… думайте так и дальше…

Звякнул об пол металл – замок наконец-то поддался усилиям мародеров.

Махавший топором мужик удовлетворенно крякнул и отшвырнул его в сторону – не нужен более. И напрасно – такая вещь всегда в хозяйстве пригодится, вот и запихнём его сзади за ремень…

Скрипнула крышка сундука, и вся троица заинтересованно уставилась в его нутро. Старший из них нетерпеливо отпихнул локтем соседа – не мешай! И ничуть не удивился тому, что сбоку стало свободнее – ясно же дураку сказано…

Неладное он почуял только тогда, когда что-то острое кольнуло его в район поясницы. Открыл рот, но сильная рука перехватила горло – и не вышло крика…

Третьего белоповязочника Алексей огрел подобранным топором – вытаскивать нож было некогда. А тот уже начал было разворачиваться на шум.

Второй, подколотый им в печень, ещё сучил ногами по полу, но с ним уже всё было ясно – не жилец.

С него Ракутин и снял кобуру с наганом – не помешает. Морщась от брезгливости (ещё и руки об таких марать…) вытер клинок ножа и сунул его в ножны.

Так… что мы имеем?

Три винтовки – две трехлинейки и польскую. Все – не новые, порядком уже потасканные. Здесь разве что патроны пригодятся – та винтовка, что в траве осталась, намного лучше выглядит.

Пнув ногою вещмешок, поставленный к стене, капитан обнаружил в нём каравай хлеба, и изрядный шмат сала – как это немцы его зевнули? Или прихвостни его ещё раньше зажать успели? Тайком от хозяев, так сказать… Почти полная литровая бутыль с молоком – горлышко заткнуто деревянной пробкой.

И все – более ничего съестного не нашлось.