Вадим Полищук - Гвардии Зенитчик. Огневая позиция «попаданца»

Без груза грузовичок здорово козлит. Пытаюсь задремать, но очередная колдобина возвращает меня обратно в реальность трясучего и прыгающего кузова, а также нудно воющего мотора. Сколько мы так ехали, сказать не могу, но окончательно я пришел в себя от того, что тряска и вой мотора прекратились. Выглянув из-за кабины, я увидел, что мы стоим в чистом поле на развилке, мотор молотил на холостых оборотах. Направо уходила грунтовка, окончательно добитая гусеницами какой-то бронетехники, налево — вполне приличное, по фронтовым меркам, шоссе.

— Чего стоим, кого ждем? — поинтересовался я у сидящих в кабине.

Лейтенант сидел, уткнувшись в карту, разложенную на коленях. Ответил водитель, высунув голову в свое окно.

— Думаем, куда ехать. Направо — короче, налево — дорога лучше.

— Налево, — тут же принял решение я. — Короткая дорога не всегда самая быстрая. У тебя не «шевроле», на полуторке мы на ней быстро увязнем, а вдвоем с товарищем лейтенантом ее не вытолкать.

Видимо, проявив неуважение к ввереному агрегату, я чувствительно задел душу нашего водителя.

— Кто бы говорил! Вон ты кабан, какой здоровый, и без лейтенанта управишься.

— А вот я сейчас как дам кому-то сапогом по наглой морде…

Я привстал, делая вид, что собираюсь реализовать свою угрозу. Голова моего оппонента поспешно скрылась в кабине. Я уже собирался с удовлетворением плюхнуться обратно, но в следующую секунду уже колотил кулаком по кабине.

— Воздух!!!

Из кабины опять показался шофер.

— Чего?

— Того! Воздух! Давай на обочину!

Скрежетнув торопливо втыкаемой передачей, полуторка прыгнула вперед и замерла на обочине. Прихватив мешки с сухпаем, я выпрыгнул на дорогу и крикнул водителю.

— Открывай борта!

— Зачем? — удивился лейтенант.

Более опытный шофер меня сразу понял. Мальчики у Геринга дотошные, если заметили что-то — обязательно вернутся, чтобы проверить. Мы же попробуем сымитировать брошенный автомобиль. На открытом месте от пары «худых» все равно не уйти, а расстреливать брошенную машину у них азарта не будет. Главное — не начать метаться, когда они по машине садить начнут.

Заметят или нет? Заметят или нет? Заметят… Заметили! Две точки в небе сначала замирают, а потом начинают почти незаметно расти в размерах.

— Бежим!

Отбежав на сотню метров, мы плюхаемся в кювет и роем носами землю. Поднять голову я рискнул, только когда прервался треск пулеметной очереди. Первый «мессер» звеня двигателем, вышел из пологого пике, второй оставался выше и в атаке не участвовал, видимо, следил за небом и контролировал результаты штурмовки первого.

— Ушли? — поднял голову Шепелин.

— Лежите, товарищ лейтенант, может, еще на второй заход пойдут.

Не пошли. Уходили они на запад, значит, шли с охоты, выработав горючее. Выждав минут пять, возвращаемся к машине. Одна из пуль пробила заднюю стенку кабины и диван пассажира, из дырки торчат клочья какого-то материала. Еще пару дыр я обнаруживаю в кузове.

— Хорошо, что он снаряды пожалел — так легко бы не отделались.

— Главное бензобак и скаты целы, — подводит итог водитель. — Ну что, поехали?

До Миллерово добрались засветло. Во время зимних боев город был сильно разрушен, но железнодорожная станция уже заработала. По этой причине корпус сюда и перебрасывают, а леса вокруг дают возможность укрыть не только танковый корпус, но и целую армию. Пока лейтенант решал вопросы в комендатуре, я подошел к нашему водителю, представившемуся Кузьмичем.

— Табачком угостишь?

— Ты же, вроде, некуришь?

— Да я не себе.

— А кому?

Я кивнул на пожилого солдата, пристроившегося в углу двора с железной «лапой» и пояснил.

— Для начала разговора.

— Тогда держи.

Кузьмич хотел отсыпать табак в газетный обрывок, но я прихватил весь кисет.

— Не боись, верну.

Выбрав момент, когда сапожник закончил прибивать каблук, я подошел к нему.

— Покурим?

— Угощаешь?

Я вытащил водительский кисет. Сапожник отсыпал табака и свернул себе самокрутку.

— А сам?

— Да я не курю.

— Чего тогда надо?

— Поговорить.

— Ну поговори…

Когда лейтенант вышел из комендатуры, я уже знал весь расклад по местному жилфонду.

— Сколько в городе зданий, пригодных для размещения штаба полкового уровня? Вот именно! И почти все они уже заняты либо военными, либо гражданскими. Тыловики, железнодорожники, комендачи те же самые, горком с райкомом. Кого выгонять будем? А что начнется, когда сюда остальные прибудут? Штаб корпуса со всеми службами — раз, четыре бригадных штаба — два, разведчики — три. У них хоть и батальон, но ребята они шустрые и у начальства в фаворе, наверняка нас ототрут. А потом усиление начнет прибывать: артиллеристы, минометчики, саперы, ну и еще по мелочи. Друг на друге сидеть придется. Так что, даже если сейчас и прихватим какое-нибудь здание, то завтра же нас оттуда с треском выпрут.

— И что ты предлагаешь? — интересуется лейтенант.

— Зимой тут один танковый корпус уже пополнялся. Как сюда ехали, слева от дороги, танковая бригада стояла, они там землянок понарыли. Место хорошее, уже подсохло, лес строевой рядом и речка, с водой проблем не будет. Землянки, конечно, ерундовые, но на первое время сойдут. Их и прихватим, пока остальные расчухают, полк уже подтянется. А остальные пусть за здания в городе дерутся. Все равно их, в конце концов, по окрестным лесам разгонят.

Лейтенант впал в раздумья. Недавнему курсанту приходится, пожалуй, впервые принимать решение как командиру.

— Место для ночлега нам в комендатуре уже выделили. Поэтому ночуем здесь, а завтра с утра поедем землянки смотреть.

— Надо будет насчет бани узнать, если повезет, сегодня помоемся, — предложил я. — Кисет верни, — напомнил Кузьмич.

Пожалуй, впервые за последние несколько месяцев у меня появилась масса свободного времени. Ночью еще подмораживает, но днем температура устойчиво держится выше нуля. Земля вокруг подсохла, и я развалившись на прошлогодней траве, наблюдаю за Кузьмичом, помешивающем супчик в котелке, подвешенном над костром — сухпай уже надоел.

— Ты соли не многовато сыпанул?

— Не учи ученого, — отбривает меня Кузьмич.

Переворачиваюсь на спину. Хорошо! Небо синее, чистое — ни облачка, ни самолета. Несмотря на хорошее настроение, мысли невольно скатываются на мое нынешнее положение. Приход в военкомат был последним самостоятельным решением. Дальше жизнь гнала меня, не давая головы поднять, а сейчас появилась возможность о будущем поразмыслить.

Здравых идей по путям возвращения назад у меня так и не возникло. В полный рост встала перспектива остаться здесь навсегда. А основной вопрос пребывания здесь — это выживание. Попробуем классифицировать угрозы для моей драгоценной жизни. Во-первых, немцы. Самые опасные противники, которые прихлопнут меня при первой же возможности, но охотятся они не конкретно за мной, а за всеми, кто одет в красноармейскую форму. Решение проблемы: держаться от них подальше, что в моем теперешнем положении невозможно, и голову под пули не подставлять, что далеко не всегда выполнимо. Окончательно справиться с фрицами, позволит только их безоговорочная капитуляция, но до девятого мая еще нужно дожить.