Виктор Зайцев - Прикамская попытка - 2

Правильно, оглядываюсь я на здание заводской управы, из неё выбегают десятки пугачёвцев, размахивая оружием. Пипец, приехали. Вдруг, среди набегающего на базарную площадь войска разрываются миномётные снаряды, один, другой, третий. Блин, так могут и в меня попасть, машинально пригибаю голову от близкого разрыва. Не сразу до меня доходит, что означают эти разрывы, Палыч привёл своих ребят, выручать меня. Сзади, со стороны толпы, защёлкали ружейные выстрелы, раздались короткие привычные команды. Я оборачиваюсь, чтобы встретиться лицом к лицу с Иваном, он приседает рядом,

— Жив, еле успел, — Палыч приподнимает меня со снега, я невольно вздрагивают от прикосновения к левой руке, — что такое?

— Левую ключицу мне сломали, погоди, этого поляка надо взять с собой, — я показываю на только-только приходящего в себя после удара усача.

— Не волнуйся, всех живых соберём, — Палыч отвёл меня в сани, прикрыл заготовленным тулупом. Рядом уже рассаживались выжившие пленники, оставаться в посёлке после наглядного примера правосудия никто не собирался. Я крикнул старшим мастерам, чтобы их семьи тоже уходили с нами. Огромная толпа исчезла с площади в считанные минуты, пока бойцы Палыча и вогулы ружейным и миномётным огнём заблокировали пугачёвцев в заводской территории. Попытки прорваться по плотине и льду замёрзшего пруда из Зареки, со стороны казарм, где, видимо, расположились основные силы восставших, быстро пресекли миномётным залпом. За четверть часа с площади собрали и усадили в заготовленные сани всех освобождённых пленников, захваченных в плен бунтовщиков.

Санный поезд из трёх десятков возков двинулся домой, в ставшую родной, Таракановку. Арьергард из двадцати бойцов прикрывал наше отступление, но, попыток погони не было. По пути я рассказал подробности моего пленения Палычу, он, в свою очередь, посетовал, что едва не опоздал на процесс. Если бы не моя авантюра со стрельбой, наши бойцы вполне могли застать семь хладных тушек на виселице.

— Ну, — хитро прищурился Иван, — ты, от удара по голове совсем забыл, что я говорил об этих поляках?

— Точно, ничего не помню, — признался я, опасаясь резко кивать головой.

— Так вот, в бытность мою при штабе Пугачёва, эти поляки вызвали интерес не совсем польским поведением. Я близко знал многих поляков, бывал в Польше, воевал против них в Югославии. Не похожи пугачёвские поляки на ясновельможных панов, нет в них задиристости и бесшабашности, хвастовства и любви к женщинам. Разговаривать с ними я опасался, чтобы не выйти из личины тупого бунтовщика-уголовника, но, однажды уронил самому молодому пану ядро на ногу. Он показывал мужичью лапотному, как стрелять из пушек, я и сподобился. Нет, никакого хамства или обиды, немедленно извинился перед ясновельможным паном, даже, помнится, отдарился здоровенным окороком. Однако, скажу я тебе, очень интересный звук издал тот поляк, получив ядром по ноге, 'Ауч!'. Тебе напомнить, кто так вскрикивает?

— Не надо, выходит, эти поляки — англичане? Как они оказались в Оренбургских степях? Почему прикидываются поляками?

— Ну, слухи о том, что с Пугачевским восстанием не всё чисто, ходили ещё во времена Пушкина. Судя по собравшемуся казачеству, им глубоко наплевать на вольности крестьянские, как бы нас не пытались убедить в этом прогрессивные историки. Давай, посмотрим, что творится в Европе. Французы бурлят в предчувствии революции, англичане который год воюют с восставшими штатами и французами в Северной Америке. Испанцам до России никогда не было дела, дай бог свои колонии удержать. Австрияки формально наши союзники в войнах с Турцией, пока русские им нужны. Россия же, продолжает расширяться в сторону Европы, укрепляет свои позиции в международных отношениях. Между прочим, я читал, что во время войны за независимость, Екатерина посылала русский военный флот патрулировать берега Северной Америки, чтобы не допустить подвоза боеприпасов и оружия из метрополии. С чего бы Англии любить нас? Россия пытается ослабить Британию, помогая восставшим американцам, англичане инициируют восстания в России, чтобы не допустить её усиления. Политика, дорогой друг, чистая политика. Если я чего забыл, узнаем у нашего пленника.

Дома всё было спокойно, Палыч запретил ребятам говорить Ире, что меня брали в плен, а жена, после родов ещё не пришла в себя, жила только нашим сыном. Потому, обняв меня, вернулась к его колыбели, рядом со своей кроватью. До вечера мы приводили себя в порядок, доктор забинтовал мне плечо, поставив вылетевшую ключицу на место. Несмотря на усталость, сон не шёл, я позвонил Палычу и Володе, они тоже не спали. Собрались на неприятный разговор у Ивана, чтобы не беспокоить наших новорожденных детей. Не откладывая вопроса на завтра, я спросил,

— Что будем делать с предателями? Из тех, кто предательски меня пленил, двоих мы привезли в крепость, оба ранены. Вешать или расстреливать я их не могу, мы их учили полтора года. Отпустить просто так нельзя, это я сам понимаю, завтра нас предадут оставшиеся парни, глядя на нашу беззубость.

— Есть такое понятие — присяга, — задумчиво проговорил Палыч, — никто из наших парней присягу не давал, как и мы, впрочем. Другой вопрос, кому или чему присягать? У нас с вами ни родины, ни флага, как говорится. Нет у нас никакого статуса, никакой политической программы.

— Ну, в царское время, как я помню из книг, присягали государю-императору, — Вовка принялся жевать малиновые пончики, их великолепно готовила Марфа, жена Палыча, — и ни кого не интересовала политическая программа государя. Давайте, принесём присягу одному из нас, например, тебе, Палыч?

— Блин, — поперхнулся чаем Иван, — так и помереть можно, от твоих шуток. Нет, я отказываюсь быть главнокомандующим. Не мой профиль. Где чего подслушать, напасть или узнать, другое дело. Надо кому-то из вас, парни. Люди вы видные, кидайте, что ли, жребий. Любому из вас принесу присягу, всё равно мы повязаны этой скалой, никуда друг без друга не денемся.

— Жребий кидать не будем, присягнём Андрею, — опередил меня Вовка, паршивец, этакий, — даже не спорь, Андрюха. Для дела надо, я не боец, я техник. Люди это великолепно знают. Тем более, что вогулы и без присяги подчинятся только тебе.

— А с парнями поселковскими, что делать будем?

— Пусть проваливают на все четыре стороны, сошлёмся на формальное отсутствие присяги. Письма в посёлок зашлём, для остальных наших ребят. Чтобы, мол, уходили к нам, либо мы забудем, что знали друг друга, — Иван разлил остатки крепкого чая, — согласен, генерал? Да, как мы тебя называть станем? Надо что-то эффектное придумать, может, князь?

— Только не это, подстраиваться под время не будем, помните у Макаревича, 'Пусть этот мир прогнётся под нас'? Тем более, что скоро появятся комиссары, Директория и прочие революционные термины. Если вы согласны, что будем уходить, надо простой, не затасканный и понятный всем термин.