Виктор Зайцев - Прикамская попытка - 1

— Из Соликамска, — недоумённо отозвался парень лет двадцати пяти, явно не понимавший претензий покупательницы. — Я же мешок соли с утра продал, всё нормально было. А этой тётке сверху из нового мешка только что насыпал. Ничего не понимаю

Зато я всё понял, в моё время в районе Соликамска добывали не только поваренную соль, но и хлорид калия. А где хлориды, там и хлораты. Для тех, кто не в курсе, поясняю, хлорат калия — это бертолетова соль. Как раз то, о чём я думал, отличное взрывчатое вещество без нитратов. Посмотрев на открытый мешок у ног продавца, весом пудов на пять, я быстро развернулся к скандалистке.

— Сколь отдала за соль? Вот, получи с меня деньги обратно. Стой, а соль плохую-то верни, я деньги за неё отдал. Обратно в мешок высыпай. — Я осмотрел на удивлённых зевак, не спешивших расходиться в ожидании скандала. — Эту неправильную соль я заказывал, парень просто перепутал мешки, не жулик он. Так — нет? — это я уже к продавцу.

 Да, милсударь, по Вашему заказу мешок и привёз, да попутал, видать. — Быстро сориентировался торговец. Обескураженные прикамцы разошлись по другим рядам, заметив, как я деловито развязываю ещё три мешка и пробую их содержимое на вкус. Так и есть, наверняка хлорид калия, всего до трёхсот килограммов, в грубом подсчёте почти тонна бертолетовой соли. Осталось выгодно сторговаться с продавцом.

 Кто же тебя так обманул, парень? — начал я неспешный разговор с Игнатом Головиным, как назвался неудачливый торговец солью. — Первый раз, что ли?

 Так, господин хороший, я третий год в Соликамск муку нашу продаю, обратно всякую мелочь закупаю, а нынче решил солью запастись. Да, видать бес попутал, подсунули мне горькую соль, неправильную. Видит бог, больше не буду с солью связываться.

 Нет, Игнат, мне как раз эту соль неправильную и надо, для опытов. Если в цене сойдёмся, конечно. — Так и началось наше сотрудничество с Головиным, вполне даже выгодное. Он привозил мне калийные соли за сущие гроши, причём регулярно и в любых разумных объёмах. Моей задачей после приобретения первой партии хлорида калия стала выработка самой дешёвой и удобной технологии производства бертолетовой соли. Эти опыты заняли почти два месяца, зато результаты радовали.

Во-первых, я получил возможность производство инициирующего вещества в любых количествах, недорого, на базе бертолетовой соли с небольшими добавками других реактивов. Причём, эти капсюли были достаточно инертны, самопроизвольно не взрывались, и, очень важно, не отсыревали дли тельное время. Сохраняли возможность рабочего воспламенения в зимних и влажных условиях практически в 90% случаях, даже после года хранения.

Во-вторых, смесь бертолетовой соли с целлюлозой, вываренной из камыша, стала неплохой заменой бездымного пороха. Хотя дым от выстрела снаряжённых этой смесью патронов всё-таки был, и достаточно заметный, но, не шёл в сравнение с густыми клубами дыма от чёрного пороха. Да, оружейные стволы моя самодельная смесь разъедала хорошо, особенно во влажную погоду. Но, самым важным оставался фактор отсутствия нитратов в производственной цепочке. Как оказалось, ставка на неиспользование нитратов была правильной, все армии восемнадцатого века использовали для пороха селитру. Поэтому объёмы производства и закупки селитры контролировались европейскими странами тщательным образом, особенно в отношении России, которую начали бояться, после побед елизаветинских генералов и войн начала царствования Екатерины. Забегая вперёд, сообщу, что европейские шпионы больше десяти лет не обращали внимания на нас серьёзного внимания именно из-за отсутствия всякого интереса к закупкам и производству селитры.

Выстроив наше оружейное будущее на устойчивой независимой основе никому не известного хлората калия, по моим воспоминаниям Бертолли ещё не изобрёл соль имени себя, я занялся обучением своих будущих помощников. Не всё же им кулаками махать, настанет время, они сами станут мастерами и командирами, пусть учатся снаряжать патроны, метко стрелять, грамотно применять оружие, что не всегда связано с меткой стрельбой. Но, по договорённости с Палычем, военную часть обучению он брал на себя, а я пока давал основы, так сказать, личной безопасности и самообороны. Не упуская, конечно, возможности 'припахать' учеников для моей, вернее, нашей общей пользы. В виде хозяйственных работ, химических производств и прочего, кстати, вполне в духе восемнадцатого века, когда подмастерья занимались ведением хозяйства своих мастеров вполне естественно, как в китайских фильмах про учеников кунг-фу.

Вообще, ученики меня здорово порадовали, парни были жилистые, физически крепкие, выносливые и упорные. Проблемы у них возникали только с растяжкой, тут приходилось следить, чтобы не порвали связки от усердия. В остальном, тренировки проходили с максимальной пользой, разгильдяев и болтунов, как я успел убедиться, в восемнадцатом веке было в десятки раз меньше, чем в двадцатом. Своей исполнительностью и дисциплиной, ребята мне напоминали японцев, всё понимали и выполняли с первого раза, чётко, тренировались до изнеможения. Потому и прогресс в обучении превосходил все ожидания. Зевак среди ребят не оказалось, после первых недель все случайные люди отсеялись, в группе остались три десятка парней и Ирина. Ей единственной разрешил отец ходить на занятия, в обязательном сопровождении младшего брата Федьки. Чтобы избежать каких-либо упрёков, с девушкой старались работать мы с Палычем, нас, по крайней мере, не обвинят в домогательстве.

Эти направления моей жизни — тренировки, домашние эксперименты и работа, занимали все часы существования, кроме семи часов сна. Вышло так, что не успел я приспособиться к работе в литейке, как навалились тренировки и домашняя лаборатория. Несмотря на весь интерес к лабораторным работам и желание обучить ребят, выматывался за летние дни я основательно. Настолько, что забыл о существовании женщин, а измученный 'стариковский' организм ничего не требовал. Я ловил себя на том, что смотрю на молодых женщин равнодушно, думаю исключительно о делах и проблемах. Вроде рановато стареть, проскальзывали мысли, найти себе вдовушку, как наш Палыч, да жить вдвоём весело. Потом, как вспомню своих ребят и жену, оставшихся в две тысячи шестом году, выть от тоски хочется. Причём, не столько жена вспоминается, сколько дочь и сын мои, оставшиеся без отца. Как им государство помогает, я в курсе, такой помощи врагу не пожелаешь. С другой стороны, будут с детства на свои силы рассчитывать, глядишь, в жизни легче будет. Посижу, погорюю, да за работу принимаюсь. Мысли о вдовах быстро из головы улетают.

Осень буквально налетела, напомнив о наших огородных чудачествах. С помощью ребят мы легко справились с уборкой, да, собственно и убирать особо нечего было. Картошки я собрал восемь вёдер, помидор в общей сложности четыре ведра, а подсолнухов выросло семь головок. Есть урожай пока не придётся, разве помидор немного можно попробовать, да ребят угостить. Остальное на следующий год, там урожай будет уже промышленный, можно и гостям предложить. Одно ведро помидор, я не удержался, засолил на пробу в берестяной кадушке. После уборки урожая к вечерним тренировкам добавились походы в лес, там правил Палыч. Он и ребят натаскивал воинским премудростям, предложил стрельбы учинить. Хотел я отказать, под предлогом закончившихся патронов, да прикусил язык. Кто мешает новые патроны снарядить?