Виктор Зайцев - Прикамская попытка - 1

— Что делать, Палыч? — взглянул я на Ивана, отлично понимавшего все хитросплетения, в которые нас могли затянуть неожиданные ученики. Единовременный выигрыш в освобождении моей любимой девушки мог стать первым шагом к общему краху, разрушению всех наших трудов и надежд на будущее.

— Думал я об этом, — прошёлся он, глядя на замолчавших вогульских вожаков, почувствовавших, что решается их судьба, — есть вариант. Если вогулы переедут к нам, мы поможем им осесть на свободных землях и примем на работу, никто не сможет возмутиться вооружению наших работников ружьями. Но, переезжать надо на наши арендованные земли, и, уговорить самих вогулов.

— Мы переедем, — поспешил ответить Егор, — дайте ружья и мы переедем.

— Ты переедешь, а твои старейшины? Все ли твои родичи согласятся поселиться здесь и не охотиться в здешних лесах? — Палыч мрачно упёрся взглядом парню в глаза, — В наших краях мы только рыбачим и землю обрабатываем, вам придётся поступить также. Другое дело, мы дадим вам инструменты, лошадей и коров, научим землю пахать, поможем дома выстроить с тёплыми печами.

— Как же мы без охоты? — дошло до Пахома.

— Охотиться будете, но придётся уходить далеко, зато с нашими ружьями, — подсластил я горечь перспектив.

— Надо думать, — решили оба парня, — но, драке ты нас всё равно научи, пока думаем.

— Вот ещё проблема, — Палыч сел на лавку, — придётся земли выкупать или арендовать у казны, подаренных на свадьбу угодий не хватит, надо Лушникова подключать и Никите письмо готовить. Там, в столице, проще казённую землю передать заводу, особенно, после получения образца наших ружей в подарок. Опять надо полсотни подарочных экземпляров готовить. Одно радует, — он погладил по вороху мехов, — дефолт нам не грозит.

Спустя неделю, после нескольких консультаций со знакомыми купцами по оценке мехов, продаже большей части беличьих шкурок, я отправился к управляющему Прикамским заводом. С Алимовым за последнее время сложились достаточно ровные деловые отношения, завязанные в основном на перспективе производства пушек и, самое главное, на взаимовыгодном сотрудничестве. Прикамский завод поставлял нам полуфабрикат в виде чугунного литья, стальные поковки для ружей, небольшое количество кровельного и листового железа. Не удивлюсь, если по документам величина продаж не совпадала с оплаченным нами товаром. Практически вся остальная продукция завода уходила вниз по Каме на тульские и другие казённые заводы. Единственным крупным покупателем продукции в Прикамье был наш заводик, открывавший хорошие перспективы при дальнейшем росте производства.

Сергей Николаевич не был простаком в подобных планах и, с удовольствием бы получил способ воздействия на меня, чтобы решать вопросы к своей выгоде в первую очередь. Потому я не заикался о своём желании связать жизнь с Ириной, тогда её выкуп стал бы невозможным. Покупку семьи Быстровых я обставил театральными эффектами, начав с разговора о совместных делах, предстоящих закупках на заводе и рассказами о росте продаж наших ружей, естественно, рост был вымышленным. Поделился планами расширения производства под изготовление револьверов, продемонстрировал впервые постороннему человеку свой образец личного оружия. Тут же мы устроили стрельбы на заднем дворе усадьбы Алимовых. Хорошо сбалансированное оружие, с мягким спуском и небольшой отдачей, восхитило инженера оригинальностью некоторых конструктивных решений. Управляющий не просил ничего, но, желание обладать таким оружием горело в его глазах.

Обычно, я всегда шёл навстречу невысказанным просьбам Сергея Николаевича, благо, не так много их было за время нашего знакомства. Тут, подобрав стреляные гильзы, я пожаловался на проблемы с обустройством своего жилья и хозяйства в Таракановке.

— Сергей Николаевич, — словно в раздумье спросил я, — продай мне одну девушку, ту, что у меня занимается, Быстрову Ирину? Определю её на хозяйство, одной заботой меньше станет.

— Почему именно её, — насторожился Алимов, — бери другую, вон, у Марковых баская девчушка выросла, у Александровых толковая дочь.

— Так я привык к Быстровой, она мои привычки знает, всё равно у меня тренируется, нет, другую обучать надо, уступи её.

— Возьми другую, у меня на Быстрову свои планы, — управляющий откровенно наблюдал за моей реакцией, пытаясь определить, насколько ценна мне именно эта девушка, нельзя ли посадить меня на крючок.

— Другую, так другую, — я вынул из кобуры револьвер, покрутил барабан, любуясь плавностью хода, — найму бабу в Таракановке, чего далеко ходить. А что, Сергей Николаевич, такие пистолеты в столице рублей по триста пойдут, как Вы полагаете? Я, пожалуй, съезжу в Санкт-Петербург, расторгуюсь новыми пистолетами, да соболей своих пристрою выгодно, не здесь же их продавать. Кстати, Вы ещё не слышали, как удачно мы соболями и куницами разжились?

— С удовольствием послушаю, — побагровел Алимов, услышав стоимость револьверов, отдавать столь значительную сумму, он не собирался, а бросить понравившуюся игрушку уже не мог, как и большинство мужчин.

В результате моих намёков, перешедших в откровенную торговлю, не хуже, чем на базаре, за соболей, куниц и револьвер, казна, в лице управляющего Прикамским заводом, продала мне всю семью приписного крестьянина, коим мгновенно переписали рабочего Быстрова. Впервые у меня появились сразу пять крепостных душ, которые без лишнего шума и крика на следующий же день перебрались в Таракановку, отстраивать себе добрую избу. Пока все разместились в общежитии. Я же отправился в Сарапул, где за два дня оформил вольную на всю семью Быстровых, с соблюдением всех формальностей. Об этом я рассказал только моему будущему тестю, договорившись, что он не скажет никому, кроме старшей дочери. Лишняя реклама мне не нужна, хватит двух арестов и поджога заводика, вольная сразу всей семье крепостных крестьян, словно красная тряпка для быка, станет вызовом для всех приуральских заводчиков и помещиков.

Моё объяснение с Ириной произошло скорее по её инициативе, хотя, смелости предложить ей руку и сердце у меня хватило. По обоюдному согласию, мы вскоре тайно обвенчались в церквушке села Бабка. В нашей крепости, однако, скрыть замужество Ире не удалось. Не успела она перебраться ко мне в жилище, как мои 'дочери' пришли поздравить 'маму' с законным браком. За ними ждали своей очереди поздравить наши мастера, а утром нас обоих встретили весёлыми частушками ученики. Так, что без официального торжества обойтись не получилось, но, в относительно узком кругу учеников и мастеров, давно ставших нашими друзьями. И началась у меня не жизнь, а сплошное счастье, как у сеньора Робинзона, того самого, что 'двадцать семь месяцев воздержания', если кто помнит итальянский фильм. Никакими словами не передать моё счастье первых дней женитьбы на семнадцатилетней красавице.