Алексей Сидоренко - Последний шанс

- Это хорошо, товарищ Алексей, что Вы так вовремя вспомнили про новое месторождение. И если бы мы не знали Вас вот уже несколько лет, мы бы обязательно подумали, что Вы сознательно скрывали от нас эту информацию. Но мы понимаем, что могут быть всякие случайности. Вспомнили и отлично. Думаю, что наши геологи вполне способны по таким данным справиться с задачей обнаружения золотоносной жилы. Да и уран нам очень не помешает. Не так ли, Серго?

- Так точно, товарищ Сталин, не помешает, - Орджоникидзе даже в голову не пришло применить менее официальное обращение в этот момент, даже несмотря на "Серго".

- А товарища Берию мы попросим взять этот район под особый контроль. Ведь уран находится в Вашем ведении, не так ли?

- Совершенно верно, товарищ Сталин. Уверен, что мы вместе с товарищем Орджоникидзе справимся с поставленной задачей в кратчайшие сроки.

- Отлично. Тогда на этом совещание заканчиваем, все знают, что им делать. А товарища Алексея я попрошу задержаться ненадолго, он у нас все равно пока наименее загружен.

- А Вас, Штирлиц, я попрошу остаться, - мгновенно всплыло в голове. Уж больно момент похожий.

- Мы тут вот о чем подумали, товарищ Алексей. У Вас неплохо получается описывать модели крупными мазками. Пока все руководство СССР будет занято исполнением принятых решений, Вам стоит обрисовать в общих чертах Ваши предложения по будущей структуре управления государством. Мы много уже говорили с Вами об этом, многое уже даже начали внедрять в реальность и кое-что сделали. Но еще больше нам предстоит сделать. И сначала было бы неплохо увидеть картину целиком. Нам представляется, что начало большой войны в Европе и имеющийся у нас, как минимум, запас по времени будут лучшим моментом для проведения наиболее значимых реорганизаций. Как думаете, справитесь, товарищ Алексей? И сколько Вам потребуется времени?

- С учетом уже имеющихся заделов и наработок, думаю, в течение месяца управлюсь, товарищ Сталин.

- Постарайтесь, товарищ Алексей. Время сейчас становится для нас наиболее ценным ресурсом. Теперь можете идти.

Неизбежность войны нависала над Европой огромной грозовой тучей. Не той войны, которая вроде как велась уже почти год и получила название "странная война". В которой пока не было в реальности сделано ни одного выстрела за пределами Восточной Европы. В которой ведущие европейские державы лишь обозначили свое состояние в войне друг с другом. А войны настоящей, сметающей все на своем пути. Эта неизбежность давила на простых людей буквально физически, доводя их сотнями до нервных расстройств и приступов острой паники. Слишком много людей еще помнили, как это бывает, и какие ужасы несет с собой.

И вот на этом фоне первого апреля 40-го года в Париже взорвалась бомба. Не авиационная, не оставшаяся в наследие в земле с той войны. Нет, бомба оказалась информационной, хотя по своему воздействию на последующие события она значительно перекрыла эффект от любой иной бомбы, включая еще не испытанную атомную.

Впрочем, начиналось все довольно обычно. Одна массовая, но довольно желтая парижская газетенка вспомнила давнюю шумиху в прессе насчет гомосексуальных пристрастий Гитлера, перепечатала вновь ту старую статью и все сопутствовавшие ей материалы, а также добавила кое-что от себя. Помимо старых текстов она поместила на своих страницах карикатуру, на которой бравый французский мушкетер, опираясь на укрепления линии Мажино и весело улыбаясь, вдумчиво потреблял немецкого фюрера в зад. Подпись под карикатурой полностью соответствовала рисунку. "Французы предпочитают женщин, но если хорошо попросить.."

В течение пары дней эта карикатура обошла практически все французские газеты, причем, каждая из них посчитала своим долгом добавлять кое-что от себя. Началось форменное ура-патриотическое безумие, прославлявшее доблесть французского солдата и откровенно издевавшееся над немецкой армией. Надо сказать, что французы в своей основной массе достаточно адекватно относились к самим себе, как к довольно посредственным воякам, а потому реального столкновения с Германией боялись до коликов. Однако, благодаря длительности "странной войны", которая могла стать реальной в любой момент, этот страх уже стал привычным, угнездившимся в их душах, от которого очень хотелось, но казалось невозможным избавиться. А потому поднявшаяся информационная волна послужила спусковым механизмом, при котором затаенный, подавляемый в себе страх выплеснулся наружу безумной эйфорией и массовой веселой истерикой. Францию затопило всеми видами массового творческого самовыражения на одну и ту же тему. В течение одного - двух дней страну облетали новые шедевры поговорок неизвестных авторов типа "Наш французский ловелас и в бою не пи**рас". Вдоль всей линии Мажино над укреплениями гордо реалии плакаты с той самой карикатурой или надписями типа "французский кавалер в самом соку приглашает в гости Гретхен из вермахта".

Франция бурлила и билась в истерике. Во множестве городов стали образовываться девичьи сообщества, выступавшие под лозунгами "Подарим свою девственность солдату, уходящему на фронт". Проститутки на борделях вывешивали объявления "Вход только французам" и одевались в белье национальной расцветки.

Через неделю информационный шторм пересек Канал и достиг берегов Англии. Здесь никакого особого бума не случилось, но наиболее популярные карикатуры и поговорки были перепечатаны всеми центральными газетами, отчего Лондон ржал как сумасшедший.*****

Но в Сити не все отнеслись к происходящему с юмором и радостью. В тихом кабинете одного из престижных лондонских клубов собрались три джентльмена. Один из них был уже знакомым нам бароном Ротшильдом, второй, Стюарт Мензис, являлся руководителем британской секретной службы МИ-6, третий был гостем, прибывшим из Франции. Великий мастер Великой ложи Франции Дюмениль де Грамон.

- Что вы думаете господа по поводу истерии, захлестнувшей Францию? - спросил барон после того, как присутствующие отдали должное старому коньяку, привезенному Великим мастером.

- Позвольте на правах младшего члена нашего собрания мне высказаться первым, - начал Мензис. - сотрудникам моей службы не удалось обнаружить ни одного признака искусственности данной кампании. По крайней мере, на острова информация перетекла совершенно естественным путем через множество журналистских каналов. Интерес к теме у прессы совершенно объясним. К тому же помимо прессы информация поступает активно и от наших войск, расквартированных на севере Франции. В письмах или через прибывающих домой в отпуск. Мои люди во Франции также не смогли найти ничего, что могло бы указывать на заказной характер компании. Да и кому вообще по плечу столь массовые акции? Это сколько же денег надо вложить, чтобы получить сопоставимый эффект.