Алексей Сидоренко - Последний шанс

Однако, мне хотелось бы, чтобы и Вы, товарищ Шнеерсон, по своей, так сказать, линии связи с еврейской общиной США помогли нам в этом вопросе. Насколько я в курсе, еврейское лобби в США является значительной политической силой, без согласия которой не предпринимается ни одно серьезное политическое решение ни во внешней, ни во внутренней политике. Это так?

Ребе задумчиво покачал головой.

- Безусловно, Вы правы, товарищ Сталин. Евреи сумели добиться в США некоторого влияния. Не стал бы утверждать, что оно настолько велико, чтобы определять всю политику страны, но к голосу моего народа прислушиваются и в Белом Доме, и на Капитолийском холме. Не стану отрицать, что мы имеем некоторую возможность донести информацию до наших единоверцев в Америке. Думаю, что они прислушаются к нашему мнению, поскольку могу не без гордости заметить, что благодаря Вашей мудрой политике, выделению нашему народу двух обширных автономий в СССР и передаче в управление зарубежных предприятий, большая часть из которых находятся именно в США, наша советская община приобрела определенное влияние на американскую еврейскую общину. К нам относятся с уважением. Не могу, конечно, полностью гарантировать результат, но обещаю, что сделаю все, от меня зависящее. Но для того, чтобы не возникло, не дай Бог, каких-либо недоразумений между нами, могли бы Вы, товарищ Сталин, хотя бы немного уточнить задание, которое возлагаете на бедного еврея Шнеерсона?

- Ну не стоит так прибедняться, товарищ Шнеерсон. Я, конечно, осведомлен об этой вашей национальной особенности, но по моим данным Вы отнюдь не бедны и более, чем влиятельны. И не только в нашей стране. Фактически именно Вы являетесь сегодня одним из наиболее авторитетных лидеров еврейского народа в мире. К Вашему голосу прислушиваются евреи всей планеты, а возглавляемая Вами община давно не только самая многочисленная, но и одна из самых богатых в мире. Не бойтесь, товарищ Шнеерсон, - Сталин увидел, что на этих словах ребе едва заметно, но поморщился, - никто вас раскулачивать не собирается. Тем более, что вы пока полностью действуете в рамках договора, расходуя средства эффективно и, самое главное, на благо всей общины и заселенных ей территорий, а значит, действую на благо всего Советского Союза, частью которого являются ваши автономии.

Эта реплика, хоть и сказанная Сталин легко и с улыбкой, но была однозначно прочитана Шнеерсоном, как завуалированная даже не угроза, а лишь намек на ее возможность, но все же, все же, все же. Видимо, Сталину действительно очень нужны добрые отношения с США для решения своих внешнеполитических задач. Но ребе не видел ничего, что могло бы в этом противоречить и интересам самой общины. Война евреям не нужна точно так же, как и Сталину. Что она может принести с собой, стало хорошо понятно по польским событиям. Нет уж, если можно что-либо сделать, сделать надо.

Между тем, Сталин продолжил.

- Мы не будем просить от Вас ничего слишком невозможного, товарищ Шнеерсон. Нас вполне устроил бы договор между СССР и США, по которому стороны бы сохраняли между собой дружественный нейтралитет, а также обязались бы предоставлять друг другу экономическую помощь в случае вступления любой из них в непосредственную войну. Разумеется, лишь по запросу нуждающейся стороны и на вполне коммерческой основе. Также этот договор должен исключать обязательства любой из сторон вмешиваться в войну, если ее ведет другая сторона. Мы выйдем с этой инициативой по линии НКИДа, а ваши еврейские лоббисты поспособствуют благоприятному рассмотрению нашего предложения. Это достаточно конкретная постановка задачи, товарищ Шнеерсон?

- Вполне, товарищ Сталин. И, надеюсь, вполне выполнимая. Не буду сейчас давать каких-либо обещаний, но сделаю все, что смогу. Это, в конце концов, и в наших интересах тоже.

- Постарайтесь, товарищ Шнеерсон. Ну а мы, в свою очередь, при успехе этого мероприятия будем считать, что еще до окончательного выбора наша "Шестая колонна" уже начала движение в правильном направлении. - Сталин улыбнулся. - Всего Вам доброго.

3...

2.

1...

Барон Ротшильд сидел в своей резиденции, просматривая бумаги с последними новостями. Однако, мысли его занимал один-единственный вопрос. Что можно успеть сделать до начала немецкого наступления на позиции союзных войск, чтобы отсрочить войну? К большому его сожалению ничего путного на ум не приходило. Во многом именно он поспособствовал тому, чтобы эта войны началась. Много лет, усилий и денег было потрачено на взращивание немецкой военной машины. Замысел был прост и изящен.

Германия, как феникс, возрожденный из пепла, движимая национальным унижением и стремлением к мести за бесславное поражение в Мировой войне, консолидирует вокруг себя всю Европу за исключением, разумеется, Британии, а затем становится тем тараном, который сметает вышедшую из повиновения финансового Интернационала Советскую Россию. Этого колосса на глиняных ногах, который вдруг ни с того ни с сего осмелился бросить банкирам вызов, проводя независимую политику и доказывая личным примером, что государство свободного народа может быть жизнеспособным. Ничто и никто не мог помешать выполнению этого плана, детали которого прорабатывались несколько лет. Были учтены, как казалось, все, даже маловероятные факторы. Вплоть до того, что США обязались помочь провести в России индустриализацию, чтобы ее разгром не стал бы для Германии легкой прогулкой. В противном случае выйти из-под контроля могли уже сами немцы. Их сумасшедший фюрер вполне мог счесть себя истинным лидером, любимцем богов, которому никто не указ.

Нет, все должно было быть именно так, как задумал "сумрачный гений" узкого круга мировых банкирских кланов. Немцы и русские должны были в масштабной и бескомпромиссной битве истощить себя настолько, чтобы не осталось ни материального, ни человеческого, ни идейного ресурса к сопротивлению. И тогда помощь Англии и США стала бы для них единственным шансом на спасение от возврата в дикость. Конечно, даже этого бы им никто не позволил, установив под видом "гуманитарной помощи пострадавшим" жесточайший контроль над всеми сферами управления. Ну а масштабные кредитные вливания сделали бы эти страны вечными должниками. Из такой кабалы выхода просто не предусмотрено.

План был гениальным хотя бы потому, что весь основной потенциал англосаксонской нации, весь финансовый капитал Интернационала фактически оставался за пределами этой глобальной бойни народов. А позиция над схваткой позволяла постоянно контролировать процесс. Конечно, несколько десятков тысяч англичан должны были быть также принесены в жертву, чтобы никто не смог обвинить Англию в подстрекательстве. Именно потому война Германии была объявлена сразу же, как только Гитлер напал на Польшу, а английский экспедиционный корпус встал в континентальной Европе рядом с французскими войсками. Но объявить войну и вести ее всерьез это две разные вещи. В идеале такой тип войны и предусматривался практически до финала. Кое-где столкновения с немцами были запрограммированы, но по большей части для демонстрации непримиримых противоречий и исполнения Британией союзнического долга.