Алексей Сидоренко - Последний шанс

В свою очередь Вернадского очень заинтересовало мое собственное мировоззрение, особенно на счет того, что единственной разумной целью развития человечество это путь превращение его в Бога, Творца новых вселенных. Причем, то, что в качестве такового я видел не отдельного человека, а весь его Род, оказалось ему очень близко. Получалось, что идя совершенно с разных сторон, мы практически пришли к одному и тому же. Ведь ноосфера тоже не могла быть конечной целью развития. Не сразу, но мне удалось ему объяснить, почему я считаю энергию Инферно так же необходимой для человечества-Творца. Он понял, что одной любви, основанной на единении без различения полномочий недостаточно. Творец - соборная личность, состоящая из многих Разумов. Объединяет их все именно Любовь, но помимо этого для решения конкретных задач Творения постоянно требуются структурированные сообщества личностей, объединенных отношениями главенства-подчиненности, проистекающими из разной ответственности. А это способно дать только Инферно.

С не меньшим интересом ученый воспринял мою собственную идею о необходимости множественных балансов сил на всех уровнях того, что понимается под единой системой. И хотя это входило в противоречие с его собственными взглядами, было видно, что мысль его зацепила. Особенно после того, как я поведал о своем общении с двумя знакомыми мне сущностями, благодаря которым и оказался в этом времени. Несмотря на свой более, чем почтенный возраст Владимир Иванович оказался человеком потрясающе живого ума и крайне любознательным. Я рассказывал ему все, что накопилось у меня в голове из области философии и мировоззрения. Многое ему было известно, кое-что казалось наивным, но было и такое, что он воспринимал с большим интересом и явно готовился продолжить свою собственную работу в этом направлении. Например, когда я нарисовал ему простейший ромб, присутствующий на большинстве древнерусских узоров, и рассказал, что я понимаю его именно как графическое изображение пути от человека до Бога, и как именно вижу этот путь, он совершенно искренне удивился и обрадовался простоте и гармоничности этой идеи. Особенно долго смеялся над понятиями "ловушка сознания", которыми я в равной степени считал библейские рай и ад.

А вот идею Мира, как отражения Всевышнего в Пустоту Вернадский не воспринял. Он согласился признать наличие во Вселенной Высшего Разума, но такая постановка вопроса казалась ему дикой и невозможной. Я не спорил и не торопил, поскольку прекрасно помнил, как долго я сам шел к этой идее. Ведь совершенно недостаточно о ней просто где-то прочитать или услышать. Нужно действительно самостоятельно мысленно представить и пройти весь путь сотворения Вселенной от момента появления Всевышнего до сегодняшнего состояния человека. А потому я просто наслаждался общением с выдающимся мудрейшим человеком и предлагал ему проделать весь путь самостоятельно, как сделал это когда-то я сам.

- Представьте, Владимир Иванович, Вы и есть Всевышний. Вы всемогущ и всеведущ. Но вы во всем, везде и нет ничего, что не было бы Вами. При этом Вы совершенно не представляете себе, кто Вы такой. Что Вы бы стали делать?

Сначала он немного поупирался и оспаривал такую постановку начальных условий, но в конце концов "принял мяч" и обещал придумать такую модель поведения. Через какое-то время он пришел к выводу, что в качестве первого шага он постарался бы создать некую область, где его самого нет.

- Браво. Это именно то единственное, что сделал бы любой на месте нашего Всемогущего Всевышнего. И это очень похоже на знаменитую загадку о том, может ли Бог создать камень, который не сможет поднять. Эту область я назвал Пустотой. А что бы Вы сделали потом, товарищ Вернадский?

На следующей встрече ученый заявил мне, что если бы ему удалось создать Пустоту, то он попытался бы понять, чем именно он сам отличается от этой пустоты. Для этого занялся бы сравнением.

- Правильно. Только быстро убедившись, что в Пустоте нет вообще ничего, он довольно быстро бы переориентировался на изучение самого себя. Ведь он-то точно есть, раз мыслит. И вот тут мы подходим к ключевому моменту. Рассмотреть самого себя изнутри себя невозможно. Выйти из самого себя тоже невозможно. Что остается? А остается только отразить самого себя в Пустоте, как в зеркале.

Ученый задумался и предложил продолжить обсуждение этой животрепещущей темы позже. Так мы с ним и двигались ступеньками к единому непротиворечивому понимании. Причем, он задавал со своей стороны мне немало загадок того же плана. И далеко не все из них были легкими.

Пока я сознательно ограничивал общение с Вернадским исключительно общефилософскими темами, хотя главной моей задачей было привлечь ученого к разработке модели общечеловеческого общества, основанного на единых принципах, но при этом сохраняющего максимально возможное число конкретных форм реализации этих принципов. Но этот вопрос я планировал обсуждать значительно позже. Видимо. даже не в этот период пребывания ученого на базе УЗОРа. Слишком велика и так была опасность потери контроля за информацией. Ведь такого уровня ученого невозможно было заставить провести на нашей базе годы жизни. Оставалось лишь плотно охранять, надеясь, что этих мер хватит. Само пребывание Вернадского на базе было тайной даже для большинства ее работников. А для всего остального мира он вообще пребывал в творческом отпуске у себя на даче, не желая ни с кем общаться. Его товарищи по науке даже попытались пару раз "штурмом" из криков и напора преодолеть охрану дачи, а потом распространили слух о домашнем аресте академика, что вызвало много споров и вопросов. Но никто так и не узнал истинного местонахождения Владимира Ивановича. Ему, кстати, рассказывали, какое волнение подняли его коллеги, и он немало над этим посмеялся. Хотя чувствовалось, что был тронут и даже написал им письмо о том, что пребывает в полном порядке, работает над интересной задачей и скоро появится в их рядах.

Помимо общения с Вернадским я долго выпрашивал у Сталина право общения с детьми наших детских домов, расположенных на базе. В этом вопросе он сопротивлялся намного дольше. Дело было в том, что дети есть дети. И никто не хотел делать их совершенно несчастными, заключенными исключительно на территории их этих учреждений. А потому детям регулярно устраивали поездки в музеи, экскурсии на различные предприятия и в воинские части, обсуждался даже вопрос вывоза их летом на море. Кроме всего прочего им разрешалось ходить по большей части Серебряного Бора, хотя и в сопровождении воспитателей. И они видели и слышали многое из того, что происходило на базе. Да и их собственное воспитание и обучение уже значительно отличалось от такового в обычных школах. Все это и так делало любого ребенка ценным источником информации для любого агента. И очень не хотелось подвергать детей лишнему риску.