Алексей Сидоренко - Последний шанс

Обсуждение было бурным и длительным. Ситуация и впрямь выглядела не лучшим образом. В какой-то момент джентльмены даже скатились до взаимных нападок и откровенного срача, но это довольно быстро пересек Ротшильд.

- Значит, так. Подведем итоги. Война нам необходима. Главная цель - Советы. Для того, чтобы Гитлер мог с ними справиться ему придется отдать всю Европу. Вариантов нет. Но Англия формально должна остаться в стороне. Более того, она должна будет объявить Германии войну в тот момент, когда Гитлер захватит Польшу. Наша задача, с одной стороны, максимально усилить Гитлера, с другой не потерять над ним контроль. Время еще есть. Война против СССР ранее 40-41-го года невозможна. Немцы просто не успеют переварить съеденное и навести порядок. Одновременно Гитлера нельзя пускать в Африку. Если он доберется до большой нефти, он станет неуправляемым. Одновременно следует поддержать негласно Японию. Она в крайнем случае станет тормозом для активности США на европейском направлении. Да и СССР пусть самураи прощупают. Вдруг удастся откусить что-нибудь. Англия должна максимально усиливаться в южной Азии. Про саму Британию вообще молчу. Она должна стать настоящей крепостью. Но часть денег переведем на всякий случай в Канаду. Есть возражения? Нет, тогда последнее. Подкиньте Гитлеру кое-какую сакральную информацию. Пусть учится и усиливается. Не нравится мне наша сегодняшняя слабость и растущая сила русских.

Когда наши отношения со Сталиным еще только стали выходить на спокойное обсуждение различных сложных вопросов, требующих изменения существующей ситуации в стране, и перестали напоминать допросы у строгого следователя, мне казалось, что наиболее проблемной из всех тем станет вопрос религии и веры. Но оказалось, что я жестоко ошибался. Как раз эта тема почти не вызвала у Сталина каких-либо серьезных отторжений. Зато при обсуждении национального вопроса градус наших диспутов не раз подходил к пределу допустимого. Порой мне казалось, что еще чуть-чуть, и Сталин выгонит меня из кабинета, закрыв тему. Но я ошибался и в этом. Считая себя серьезным авторитетом в национальном вопросе еще со времен заведования в ЦК именно делами национальностей Сталин решил, что должен именно доказать мне свою правоту, не прибегая к аргументу власти.

В итоге в чем-то ему удалось убедить меня, в каких-то элементах я смог сдвинуть его с мертвой точки. В результате Сталин даже передвинул принятие новой конституции на весну 37-го года, чтобы полностью отразить в ней все результаты наших бесконечных дебатов на эту тему. Разумеется, с проведением полномасштабного всесоюзного обсуждения вопроса.

В отличие от религиозной темы, где Сталин с самого начала задал тон выступлениям своей статьей, предварительно лишь уведомив клир всех конфессий, к национальному вопросу Сталин подошел совершенно иначе. Используя аппаратные рычаги, он инициировал низовое обсуждение вопроса в формулировке "А что есть советский народ"?

Конечно, дело никто на самотек не пускал. Основные тезисы, с которыми выступали на местах различные ответственные и не очень товарищи, был тщательно продуман и профильтрован в Кремле. Тем не менее, большая группа партийных работников и сотрудников НКВД внимательно отслеживала ход дискуссий по всей стране, тщательно протоколируя все более или менее массовые мнения. Окончательный анализ проводился в Москве на базе УЗОРа очередной уже ставшей привычной командой.

Кстати, командный принцип работы настолько понравился Сталину, что он даже стал периодически практиковать его в Политбюро, превратив его самого в подобие проектной команды. Результат его удовлетворил. Особенно ему нравилось перераспределять роли между членами Политбюро и наблюдать за тем, кто как чувствует себя в разных ипостасях. Впрочем, Сталин прекрасно понимал, что командный принцип работы допустим только в отдельных проектах, имеющих обособленный характер, и совершенно не годится для постоянной планомерной и хорошо структурированной работы. А потому его увлечение за разумные рамки не выходило.

Вообще дискуссия по национальному вопросу охватывала довольно широкий круг тем. Это и вопрос о единстве советского народа, и о судьбе различных национальностей, в него входящих. Особенно это было болезненным вопросом для малых народностей. Здесь же обсуждался вопрос о происхождении славянских, угро-финских и тюркских народов, образовавших основу русского суперэтноса. Историки, которых больше не сдерживали догмы "канонической исторической науки"собенно это было болезненным вопросом для малых народностей. Здесь же обсуждался вопрос о происхождении славянских. рированной активно дискутировали по вопросам расселения предков славян по территории Евразии. Впервые давались более или менее убедительные версии, каким образом Южная Европа оказалась заселена православными славянами, какие исходные названия имели реки Германии и откуда они произошли. Но самым главным, ради чего все и начиналось, было формирование подлинно единого советского народа без утраты всего многообразия сотен больших и малых народностей, его составляющих.

На стадии предварительного обсуждения этого вопроса в УЗОРе до вынесения его на публичный уровень кипели жуткие страсти. В частности долго и горячо дискутировался вопрос о выделении особого статуса русского народа, как титульной нации. Но такая постановка вопроса в конечном итоге была снята с повестки дня.

Во-первых, при детальном рассмотрении этой темы вопросов возникло куда больше, чем ясности. Предварительные опросы населения, которые мы провели с помощью привлеченных комсомольцев под видом подготовки январской переписи населения, показали, что слово русский в качестве определения своей национальности в ответах фигурировало редко. Куда чаще звучало Великоросс, белорус, малоросс. Но были и совершенно неожиданные ответы, почти поставившие нас в тупик. Это были древние племенные названия. Поляне, кривичи, родимичи, словене, волыняне, древляне, бужане, уличи и многие другие. Оказалось, что огромный процент людей еще помнит свои корни и именно племенное название воспринимает как свою национальность. Я вспомнил, что мне уже приходилось читать об этом в итогах переписи 37-го года в моем времени. А дополнительные опросы показали, что слово "русский" в массовом сознании имеет совершенно иное значение - принадлежности человека к Руси, как жизненному пространству. Такое положение дел автоматически приводило к тому, что даже среди так называемой титульной нации нам пришлось бы приложить немало сил для внедрения в сознание людей слова "русский" как определение национальности. Тем более, что мы также планировали и всяческое поощрение сохранения родовой памяти.