Олег Измеров - Стройки Империи

— Я возьму билет до станции Печаль,

Где туман забвенья мне укроет даль.

У-у, у-у! Увези, откуда нет возврата!

На ночной перрон не выйдешь провожать,

Будет пуст вагон — мне нечего терять.

У-у, у-у! Ничего из прошлого не надо!

Я умчусь туда, где в тайге глухой

Новые огни городов,

Туда, где я смогу понять без слов,

Где же ты, моя любовь?

— Дай мне силы! Дай мне силы! — эхом рефрена ответил ей мужской состав.

Этот неумолимый ритм песни уже был ближе к привычному диско студенческих лет Виктора. "Еще не Прешис Уилсон, но уже не Седака" — подумал он. Концовка тоже чем-то напоминала эрапшеновскую.

— Ну как? — спросила Соня в микрофон, еще не отойдя от танца.

— Здорово! Я даже не ожидал!

— Ну вот! А некоторые считают, что это примитив, и потакание неразвитым музыкальным вкусам.

— Где, в управлении культуры считают?

— Нет. Музыкальный критик Павлецкий.

— Так это не Бетховен. Этот, как это, физическое развитие молодежи, вовлечение в спорт и вообще после напряженного труда...

Дверь хлопнула, и в зал влетела девушка, похожая на игрушечную пожарную машину. Из-под распахнутого ярко-красного пальто виднелось серое платье мини, служившее фоном для широкого легкого шарфа с широкими белыми и красными полосами, который был завязан узлом на шее. Плотные белые чулки оттеняли красные осенние сапожки, а на белой шапочке-беретке сиял огромный алый помпон. Картину завершали курносый нос, короткая нэповская прическа и пухлые губы с неяркой помадой. Сейчас бы такой наряд показался эксцентричным, но, судя по выражениям лиц хроноаборигенов, девушку в нем воспринимали скорее как столичную штучку.

— Вы, конечно, извините, но сегодня раньше! — выпалила она с порога. — Комиссия из РОНО! Надо подготовиться, в общем. Учащиеся тоже предупреждены, уже идут.

"Да, до Modern Talking сегодня продвинуться не выйдет..."

18. Три войны с фашистами.

— ...Нам вроде по пути, вы не возражаете, если я задам несколько вопросов? — обратился Вочинников к Виктору, когда они вышли из клуба. Виктор хотел вежливо отказать, но Соня его перебила.

— Да, конечно, нам по пути. Очень приятно, что вы расскажете читателям о нашем новом репертуаре, учитывая то, что работа пока еще в стадии поиска, хотя уже, как видите, есть определенные результаты, — протараторила она, как спортивный комментатор в голевой момент у ворот нашей сборной.

— Не возражаю, — вмешался Виктор, — если ответите всего на один мой. Что такое "Смена вех"?

— Вас это действительно интересует?

— Очень. Вдруг что-нибудь диссидентское, а я не знаю.

— Нет, ну что вы. Это идея Самого .

— Тогда об этом должно быть на каждом углу.

— Ну, можно сказать, что будет. Сейчас есть отдельные статьи в академических журналах, диссертации... Проба, отработка на публике. Поэтому у нас в редакции тоже в курсе. Пресса должна отражать, выражать и нести. Верно?

— "Нести" для прессы — слово двусмысленное.

— А из вас, Виктор Сергеевич, мог бы выйти журналист... Короче, идет поиск форм, чтобы это могло воспринять ваше поколение.

— Знаете, я уже достаточно видел, чтобы правильно воспринять и не отклониться от линии. Я сознательный гражданин, и хочу проводить активно. Это какой-то социальный эксперимент?

Вочинников улыбнулся.

— Как вам это объяснить... У нас отметили пятьдесят лет Советской власти, Советской армии, комсомолу, будет сто лет со дня рождения Ленина. Это значит, что поколение, которое воевало в гражданскую в шестнадцать-двадцать лет вполне сознательно, уже уходит, их остается все меньше и меньше. А новому поколению, нынешним подросткам, надо объяснить, зачем было убито столько людей в эту Гражданскую, если через полвека есть капитализм, есть частный сектор в Союзе. Надо объяснить, за что боролись. Чтобы было ясно видно, что не зря, и никто не думал, "а вот если бы победили белые".

— Интересная мысль. Не сочтите меня циником, но любое государство должно заботиться о том, чтобы его не уничтожили изнутри. Хотя бы для того, чтобы было кому чинить водопровод, а по улицам ходить безопасно.

— Почему циником? Сейчас это патриотично.

— И как будут объяснять по-новому? Надо же быть в курсе. Чтоб как только, так сразу. Не допуская.

На углу возле территории бывшего лагеря немецких военнопленных, торчала какая-то непонятная будка, и Виктор поймал себя на том, что не помнит, была ли она в его реальности. Вот сколько раз ходил — а не помнит.

— Все очень просто, — продолжил журналист. — Белое движение, это первые фашисты. Ну, не все конечно. Большая часть — это люди, не разобравшиеся в революции, обманутые, наконец, просто мобилизованные. Фашисты — это ряд вождей белого движения, в первую очередь, Колчак. Есть научные труды, где все доказано.

— Кажется, улавливаю... Гражданскую войну назовут войной с фашистами?

— Первой войной с фашистами. А сорок первый — сорок пятый — это Великая война с фашистами.

— Россия — родина фашизма, получается? Не-не-не... родина борьбы с фашизмом?

— Именно борьбы с фашизмом. Тот, что в гражданскую — это колониальный фашизм. Не русский фашизм. Фашизм, насажденный в России колонизаторами. Англичанами, японцами, немцами. Колчак был британским агентом. Бандеровщина и прочие националисты — тоже виды колониального фашизма.

"Германские реваншисты героизируют нацистов, отсюда и реакция. Интересно, Козлов додумался сам, без попаданцев?"

— А что, с бандеровцами такие проблемы?

— Нет, что вы. Не умалчивают. С бандеровцами нет ни "таких" проблем, ни иных проблем. Проблем с ними просто нет. Нет бандеровцев — нет проблем.

— И что, это все, о чем говорят недомолвками?

— Ну, не все же такие авангардисты. Кстати, я заметил, для комсомольца первых пятилеток вы очень спокойно относитесь к крикливой современной моде.

— Вы про эту девушку, что репетицию прервала? Обыкновенная французская молодежная мода 60-х. Это же не скинхеды.

— Бритоголовые? — Вочинников недоуменно пожал плечами. — Лет через десять о них никто не вспомнит. Вся шумиха из-за того, что они связаны с германскими реваншистами. На Западе психовойна, не то, что у нас...

Жестом гида журналист показал правой рукой на окрестности. Как раз в этот момент троица дошла до угла; кинотеатр "Металлург" стоял на месте, но окружение его было не совсем знакомым. Квадратную площадь окружали похожие друг на друга двухэтажные "стекляшки" с абстрактно-кубистическими фасадами из белого и красного кирпича. На плоских крышах виднелись огромные неоновые буквы, они складывались в четыре надписи: "Услада", "Голуба", "Любава" и "Милена".

"Да, это не психовойна", подумал Виктор. "Это психоделика."