Олег Измеров - Стройки Империи

— Спасибо, — вздохнул Виктор. — Я зайду сюда завтра. Поскольку вы по автоматике, наверняка еще будем общаться.

— Очень рад... Да, днем заходил журналист из заводской газеты, его зовут Вочинко, или Вочинок...

— Вочинников?

— Да. Так он спрашивал про вас. Не специально искал вас, так, между делом спросил, я даже не понял, зачем.

"Почему Вочинников? Почему бы открыто не расспросить? На меня скрытно ищут информацию. Такая у них теперь штатная форма проверки, или..."

-...Мне понравилось в России, что здесь не принято развязное отношение к женщинам, — рассуждал Зденек, провожая Виктора до двери, — люди, конечно, разные, но среди них, я заметил, принято выглядеть, поступать, как представителям светского общества, даже если человек очень скромно одет. Нет простонародья, даже здешние деревенские жители походят на малоземельных дворян. Россия сегодня Европа больше чем Европа...

...Знакомая Виктору лестничная клетка кафедры была озарена мерцающим холодным блеском единственной газосветной лампы. Где-то внизу, в полутьме послышался шорох; Виктор подошел к перилам короткой лестничной клетки и заглянул вниз, но лишь услышал, как слегка скрипнула осторожно прикрываемая входная дверь. Он вихрем слетел по ступенькам и выскочил наружу.

Он рассчитывал увидеть там кого угодно — студента, преподавателя, аспиранта, хозяйственного работника, просто какого-то случайного человека. Но кусок двора между кафедрой и лабораторией был пуст, и только красный тепловозик стоял немым свидетелем происходящему. Слева, из двери под лестницей Старого Корпуса, упал луч света; Виктор бросился туда, подчиняясь странному безотчетному желанию побыстрее столкнуться с неизвестностью, таившей в себе возможную угрозу. В этот момент его двигало то же чувство, что и Зденека, минуту назад выкладывавшего первому встречному человеку историю жизни и политические взгляды.

Во втором вестибюле, напротив закрытых касс, среди фикусов и пальм щебетали две парочки.

— Простите, здесь сейчас не проходили? — обратился к ним Виктор. Парни пожали плечами, одна из девчонок, темноволосая, в водолазке и в джинсах, кротко пролепетала "Нет, мы никого не видели". Поблагодарив, Виктор повернул к вестибюлю на Институтской. Там было пустынно, гардеробы закрылись, и из динамика институтской трансляции доносился веселый, с нотками показной вульгарщины, голос Тамары Кравцовой — "Наша жизнь, наша жизнь — лотерея! Не бери пустой билет!". Картину сюра довершал сидящий в вахтерской "гайке" пенсионер: не обращая внимания на Кравцову, он прижимал к уху черный приемник размером с книгу, блестящий ус тонкой антенны делал вахтера похожим на киношного марсианина. Из динамика доносились свист и шипение, и на вопрос Виктора пенсионер лишь отрицательно помахал рукой, не отрываясь от своего занятия. "Слегач" — мелькнуло в голове у Виктора. И только на улице, когда в его лицо пахнуло прелым листом и щек коснулись мелкие капли то ли мелкой измороси, то ли сгустившегося до выпадения в осадок тумана, Виктор понял, что вахтер чуть ли не в открытую слушал Запад.

25. Обратный отсчет.

По своему советскому опыту Виктор знал, что Запад лучше слушать к ночи, на коротких прохождение радиосигналов, и все важное однозначно будут повторять. Вахтер, помнивший сталинские времена, естественно, не баран, и наверняка случилось что-то важное, но не настолько, чтобы немедленно брать с собой деньги, документы и трехдневный запас пищи — об этом бы сообщила трансляция. Так что самым разумным было не спешить, пройтись по магазинам, обдумать завтрашний разговор с Камаевым — ну, если, конечно, до утра не будет атомной войны или переворота в Кремле, а это уж вряд ли.

Внезапно Виктор понял, что с крыльца корпуса он машинально двинул к Харьковской, и уже дошел до каменных столбов ворот в заборе. Он хотел было повернуть обратно, но за вылинявшим дощатым забором послышалось бренчание, и к перекрестку зашагала шобла явно поддатых пацанов, из числа "заросших".

— Пара-лепупа! Пара-ле-пу-по-чка! — горланили пьяные голоса. Дальше шла нецензурщина.

Не успел Виктор сообразить, чем именно ему это грозит, как почувствовал за спиной какое-то движение. Он отшатнулся в сторону: мимо него проскочило трое спортивного парней с красными повязками, у одного на левом запястье — небольшая железная коробка. "Наручная рация!" — мелькнуло в голове. Несколько силуэтов возникли из калитки двора общаги преподавателей, тени появились из прохода между старыми заводскими казармами, из калитки сталинского дома, не изменившегося в этой реальности. Несколько секунд — и кодло оказалось окружено превосходящими силами.

Они готовятся к массовым беспорядкам, подумал Виктор. Супротив обычной шпаны такие отряды быстрого реагирования не требуются. А заодно дают студенческой массе вместо митингов возможность проявить себя шерифами нашего городка. Убить двух зайцев. Писали, что в шестьдесят втором Козлов приказал применить оружие в Новочеркасске... Интересно, здесь были подобные вещи?

...Эфир в приемнике выл и свистел. Похоже, к радиовойне готовились обе стороны, но в СССР применили шумы, похожие на человеческую речь — спутать мозги слушателей, чтобы те не могли отделить важную новость от помехи. Время от времени в шум вплеталось резкое бибикание, похожее на код Морзе.

Лойяльный и свободный от глушения Париж сдержанно сообщил, что на Вацлавской площади Праги началась бессрочная акция протеста. Участники волнений ставят палатки и сооружают баррикады из автомобильных покрышек; по сообщениям полиции, на площадь проносят бутылки с бензином. Де Голль успел выступить с заявлением, в котором сообщил, что он считает происходящее внутренним делом Чехословакии, но обращает внимание, что политическая нестабильность может привести к новой войне в Европе и призывает обе стороны перейти к разрешению конфликта мирным путем в рамках конституции страны. Похоже, маршал не без оснований полагал, что Франция на очереди. Корреспонденты отмечали, что на площадь стекается все больше людей; развернуты пункты питания, горят костры в бочках для обогрева, постоянно возникают стихийные митинги групп с криками "Долой!" и "Смерть предателям!". Французы освещали события скупо, как будто у них действовала негласная цензура не превращать передачи в учебник для бунтарей, и русской редакции это тоже касалось.

В дверь резко и настойчиво постучали. Виктор сбил настройку и перещелкнул клавишу на УКВ. Человек с наушниками или меломан, или слушает Запад; но меломан в мире легальных битлов может слушать только качественную трансляцию на УКВ.

— К телефону вызывают... Да не туда — на этаже. Тут коммутатор.