Константин Радов - Жизнь и деяния графа Александра Читтано. Книга 4.

— Простите, ради Бога. Совсем не имел в виду Вас задеть. Просто для себя… Хочется провести нравственную черту, которую заступать непозволительно.

— Да ты у меня философ! Делай, что приказываю — не ошибешься. Для начала, составь реестр, кто из работников в день переворота стоял на нашей стороне, кто на вражеской, кто колебался или вовсе не участвовал. Потом… Думаю, в самые ближайшие дни Эткинс и Пранкар закинут удочку насчет выкупа моей доли. По дешевке, разумеется.

— И что Вы ответите?

— Не спеши. Нельзя заранее знать, какие карты на руках у партнера. Могу только сказать, что дело не будет легким и быстрым. В наихудшем случае — вытрясу с них отступного, сколько получится, заберу всех верных людей и переведу в другое место. Работа найдется. Но, скорее всего…

— Что, Ваше Сиятельство?

— У нас достаточно возможностей для контратаки. Долговой груз на компании большой. Пока что процентные выплаты покрываются с легкостью, но может возникнуть ситуация, когда прибыль резко упадет… Или же такую ситуацию можно создать. Уронив акции, вызвать разочарование английских вкладчиков и рознь между ними; расколоть их единый строй, учинить панику и скупить утраченную долю через подставных лиц… Не прямо сейчас, нет. Сейчас они настороже. Нужно затянуть конфликт и дождаться подходящей политической конъюнктуры. Девять десятых корабельного железа идет отсюда на французские и голландские верфи. При втягивании Британии в нынешнюю войну, вероятность чего достаточно велика, сбыт упадет катастрофически.

— Но тогда… А сумеем ли мы справиться с этим упадком, вернув себе компанию?

— Вот почему следует все хорошенько обдумать, а потом уже действовать: расчетливо и осторожно. Как ты сам заметил, чтобы вместо прибыльного дела не получить руины. И еще. Совсем не случайно отъем завода произошел именно сейчас. Год… Нет, уже почти полтора тому назад… Помните, что в Петербурге стряслось?

— Торговый трактат между Британией и Россией разумеете?

— Слава Богу, не совсем тупые. Именно его! Подписали оный посол Георг Форбс и канцлер Остерман, да не по канцлерову разумению. Три года он вел переговоры, сначала с Клавдием Рондо, а потом — с Форбсом, однако дело к концу не шло. Почему, спросите? Из-за безмерной наглости англичан, желавших получить право транзитной торговли сквозь Россию с Персией. Нет, Остерман соглашался — но при условии, что русские купцы взамен получат право торговли с британскими колониями в Новом Свете…

— Да под такую привилегию негоцианты бы тысячами со всей Европы в русское подданство набежали…

— Конечно. Ну, и еще там были разногласия по поводу ввозных пошлин — только это уже о том, английское или прусское сукно пойдет на мундиры русской армии, раз уж своего не хватает. Так вот, бодались они безо всякого продвижения, пока сэр Георг не нашел подхода к самой императрице — а через кого сие делается?

— Бирон?

— Разумеется. Через Бирона; его не объедешь. И посыпались указания канцлеру, в чем уступить британцам… Вышло, что во всем. Даже путь в Персию им открыли, что вообще неслыханно. А Форбса императрица, когда уезжал, звала в свою службу. В генерал-адмиралы русского флота. Он, правда, отказался. Пятнадцатью годами раньше у него был неудачный опыт, когда отец нынешнего короля послал его к союзнику, императору Карлу Шестому, строить корабли на Адриатическом море. Сам-то цесарь хотел… Но цесарский двор нежеланного пришельца разжевал и выплюнул. Уехал с позором, ровно ничего не сделав. Видно, с тех пор служить на чужбине и зарекся.

— Сколько он отвалил курляндцу, интересно?

— Думаю, немало, но сие неважно: тут взяткой вряд ли что сделаешь. Анна скупа и за свою корысть держится крепко. Нужны изощренные аргументы, чтобы государыню убедить. Бирон таких не выдумает — не по его это части. Вообще, если бы императрица желала употребить таланты своего любимца с пользой для державы, ей следовало б учредить коннозаводское ведомство и поставить фаворита главою. Кони — это да; коней он знает и любит. А в денежных делах мало что понимает, и шагу в них не ступит без совета со своим личным банкиром, евреем Липманом. Применительно к коммерции, эта пара являет собою сказочного кентавра, в коем от Бирона — туша, ноги с копытами, да уд срамной; а голова с мозгами — липмановская. Умная голова, что есть — то есть…

Помощники внимательно слушали, не вполне понимая, зачем им все это рассказывают, но терпеливо дожидаясь, пока запутанная тропинка повествования приведет к чему-то, имеющему прямое до них касательство. Я собственноручно налил полный стакан ключевой воды из прозрачного caraffino (на вино и пиво в заводе мною же был установлен строжайший запрет), промочил горло и продолжал:

— Так вот, наша с вами судьба вполне могла послужить одной из разменных монеток в торге вокруг сего трактата. По надежным известиям, императрица спрашивала о выдаче из Англии меня, братьев Веселовских — ну, и вас всех, за компанию. Форбс отговорился, что главных фигур на острове нет; да если бы и были, по народным правам выдать никого невозможно. Дальше мы вступаем на зыбкие мостки умозрительных предположений. Смотрите. Еще больше, чем терять деньги, императрица не любит, когда ей в чем-либо отказывают. Не получив сатисфакции в сем пункте, могла ли государыня уступить сэру Георгу во всем остальном? Или он до безумия очаровал ее своими мужскими достоинствами? Но тогда, пардон, не было бы никакого трактата: наш кентавр соперника затоптал бы! Не означает ли это, что кто-то придумал иной способ наказания беглых холопов? Казнить — нельзя; схватить и выдать — нельзя; а что можно?

— Разорить?!

— Именно! Способ вполне банкирский. Конечно, в англо-русском трактате об этом ни слова; однако устное обещание отнять у графа Читтанова средства, на которые он содержит своих людей и привечает беглецов из России, наверняка было дано. Иначе непонятно, по какой причине мои давние добрые партнеры, семейство Кроули-Гаскойн, вдруг вот так вызверились.

— А обыкновенная алчность не может служить причиной?

— Сомнительно. Они хорошо знают меня — и знают, что коммерческая война со мною есть приключение опасное и, скорее всего, убыточное. Подозреваю, их кое-кто подтолкнул. Не забывайте, что компания Кроули, как поставщик Адмиралтейства, критически зависит от казенных заказов и, вследствие сего, уязвима к давлению с этой стороны. Ну, а Форбс… Не имея в морском ведомстве никакой официальной должности, он, тем не менее, пользуется там огромным влиянием. Только дурные отношения с первым министром Уолполом не позволяют ему претендовать на самые высшие посты. Кстати… Надо подумать, нельзя ли из этой вражды извлечь пользу. И да, братцы: все, что здесь говорится, предназначено только для вашего сведения и разглашению не подлежит.