Владимир Поселягин - Аномалия. Первый фронт. Второй фронт. Третий фронт (сборник)

– Возможно…

Генерал быстро разложил на составляющие всю политическую обстановку в 2011 году, то есть в моем мире. Едко прошелся по правительству Украины, поругал правителей России. Я спросил о белорусских спецах. У многих ведь семьи там остались. И пока человек в 41-м сидит, его семью в 2011-м хотят замочить общечеловеки. Генерал ответил, что этот вопрос решен. Они переведены сюда и поселены в восьмидесяти километрах от портала в одном из вновь построенных сел. Так что белорусские, российские и небольшая толика украинских офицеров уверены в своих тылах.

– А Нахимов как? Адмирал? – поинтересовался я. Мир царя меня интересовал больше. Старый мир ушел в прошлое.

– А что адмирал? Переговоры все еще идут, но уже заканчиваются. Все, что ты предложил императору, расширили и немного пересмотрели, но суть остается та же. Николай ввязывается в войну, делает вид, что отступает, терпя поражение за поражением, и не идет на переговоры. А дальше уже наша работа. Правда, насчет наших будущих баз на территории империи никак не могут договориться, нам нужно минимум семь, а они стоят на трех. Одну у портала и в морских портах.

– А остальные офицеры?

– Ты про учебу?

– Да.

– Нахимов и его зам Ульянов ведут переговоры, а остальные, согласно договору, направлены на учебу. Кто куда. Но в основном в Академию Генштаба. Будут постигать управление крупными воинскими соединениями согласно их специальностям.

– А Ульянов?

– А что Ульянов?

– Ну он же жандарм.

– Ну и что? Товарищ Берия решил направить его в НКИД, пусть иностранных шпионов учится ловить, а то они там у себя совсем мышей не ловят.

Мы проговорили вместо двадцати минут, выделенных мне генералом, почти час, пока не зазвонил телефон. Ответив, он положил трубку и, вставая, спросил:

– Ты сейчас к себе? Обои клеить?

– Знаете уже?

– В курсе.

– Закончил я, даже мебель завез. Остались ванная и туалет, но пока материала нет. Плитку заказал, привезти должны. А новоселье сегодня, так что к восьми не побрезгуйте. Отмечать будем.

– А почему нет? В восемь значит?

– Да.

– Обещать не буду. Постараюсь.

– Хорошо, будем ждать.

Машин у здания прибавилось, однако выезд перегорожен не был; подойдя к своему «Хантеру», который мне пригнали согласно заявленному списку, махнул рукой охране в другой машине и, запрыгнув на сиденье, рванул домой.

Родители приехали, как и договаривались, в шесть вечера. Подойдя к двери и не обращая внимания на постоянно трезвонивший звонок, открыл дверь и уронил челюсть на грудь. На площадке стояла мама, но КАК она стояла. В черной кожаной куртке, в красной косынке, в зеленых галифе, в сапогах и, главное, с маузером на боку. Подбоченясь, она ехидно смотрела на меня.

В это же время меня ослепила фотовспышка.

– Все, снял, – сказал отец, убирая фотоаппарат в чехол.

– Рот закрой, – это уже мне мама.

– И что это было?

– Развлекаемся мы. Ты уже четвертый за сегодня, – хихикнула она, входя в прихожую.

– Ясно. Делать вам больше нечего, – буркнул я.

– Вот привереда, мы тоже веселиться любим.

– Лучше б на даче грядками занимались.

– С чего бы это? Я в попечительский совет нашего района вхожу. Должность дали: начальник по особым вопросам, – гордо сказала мама.

– Это чего?

– Все, что непонятно, ко мне несут. Разбираюсь. Ладно, давай на ремонт твой посмотрим. Мало того что нас не приехал навестить, так еще не позвал помочь.

Поводив родителей по комнатам, показал весь косметический ремонт.

– А Аля где?

– На работе. Будет через час.

– Хорошо.

Вечер удался, приехал не только Воронов, но и генерал, так что посидели хорошо, стол был отличный.

Окраина Минска. Тяжелая танковая рота капитана Куницына. 19 июля. 10 часов 08 минут

Вытирая пот со лба белым платком, к капитану Куницыну подошел полковник Бродман.

– Ждите. Через час, по словам разведки, они подойдут к нам, – присев на крыло танка, сказал он.

– Так быстро, товарищ полковник? – искренне удивился Куницын, опуская бинокль.

– А что? Тут всего двадцать километров.

Капитан недоверчиво нахмурился. Он хоть и воевал всего неделю, но повадки противника изучить успел. Да и другие встреченные командиры делились опытом и советами. По его личному мнению, немцы появятся у города ближе к вечеру, о чем он и сообщил Бродману.

– Почему вы так решили?

– Товарищ полковник, немцы за месяц боев поумнели и не прут вперед кавалерийским наскоком. Основную массу танков мы у них выбили, и сейчас они их берегут, готовя к прорывам, так что вперед идет простой Ганс. Будьте уверены, пока саперы каждый метр дороги и обочин не проверят, вперед они не пойдут.

– Да? – задумался полковник.

– Точно, товарищ полковник. Думаете, почему у нас в боеукладке семьдесят процентов осколочные? Мы шесть дней назад тут последнюю боеспособную танковую часть побили. Так что нет у них бронетехники. Автотранспорт только.

– Хм. Посмотрим. Пойду напрягу разведку, пусть с них глаз не сводят… Да, кстати, капитан, а почему они еще и обочины проверяют?

– Да наши подрывники минируют так, что поражающий элемент накрывает за раз до ста метров дороги. Закладки обычно по обочинам. Это фугасы на дорогах ставят, – пояснил Куницын.

– Понятно.

Через полчаса Бродман вернулся.

– Вы были правы, судя по движению, они здесь будут ближе к вечеру. Хотя мы все мины деактивировали, все равно опасаются.

– У них еще и с саперами проблема, товарищ полковник. Наши снайперы не только за офицерами охотятся, но и за саперами.

Первые пылевые облака появились ближе к четырем пополудни. Первым ехал грузовик с набитым мешками с песком кузовом.

– Смертник у них там, что ли? – опуская бинокль, вслух поинтересовался недавно прибывший младший лейтенант, корректировщик гаубичного дивизиона, расположенного за городом.

– Действительно. Может, доброволец?

– Товарищи командиры, вы о чем? К бою! – рявкнул Куницын.

Все шустро разбежались, кто по своим танкам, кто в окопы, а кто и вообще в тыл.

Ждать пришлось почти час, пока не появились пехотинцы противника. Действовали они как-то неуверенно; остановившись в трех километрах от окраины, стали рассредоточиваться. Несколько раз блеснули линзы биноклей. Вот прошуршал и ударил первый снаряд.

– Помнят бойню под Кобриным? – усмехнувшись, крикнул лейтенант-корректировщик, вжимаясь в стенку окопа. Один из снарядов разорвался метрах в сорока, осыпав щель комьями земли.

– Ты там был? – поинтересовался старший лейтенант Скворец. Сам он посадил на свое место сержанта, решив также корректировать огонь своих самоходок из окопа с помощью окопной трубы. Благо выносная радиостанция у них была.

– Был! – кивнул лейтенант. – Я с начала войны воюю. Еще когда немцы первыми начали артподготовку, мы им стали отвечать!