Владимир Поселягин - Аномалия. Первый фронт. Второй фронт. Третий фронт (сборник)

– Странный приказ.

– Да нет, товарищ капитан. Мы тут обсуждали, что за батальон нам нужно охранять.

– Да это и так понятно. Опять что-то новое будут испытывать в боевых условиях, – отмахнулся Куницын.

Как ни странно, в этом он не ошибся. Когда подошел батальон – они увидели оружие, которое несли бойцы.

– Пулеметы, что ли?

– Странные какие-то, на треногах. Тяжелые, наверное, – обсуждали сидевшие на броне ближайшей бронемашины танкисты.

Как и для танкистов, для спецбатальона тоже были подготовленные позиции. Окопы полного профиля, а не привычные и ненужные ячейки. Охрана из бойцов НКВД никого к ним не подпускала и отслеживала все перемещения рядом чужих бойцов. Особенно охрана крутилась у десяти молодых командиров со странным оружием в руках, которое они то и дело закидывали на плечо и как будто прицеливались.

– Расчет три человека. Первый номер, второй… Третий точно подносчик, – профессионально оценил бойцов спецбата Куницын.

– А эти? – поинтересовался Проса, кивнув на непонятных командиров. В ответ комроты только пожал плечами.

Однако, к удивлению танкистов и роты танкодесантников, которые тоже с интересом наблюдали за прибывшими, оружие на бруствер они не устанавливали, а только приготовили позиции.

– Воздух!!! – раздался крик наблюдателя.

Танкисты спокойно стали укрываться, лениво наблюдая за небом. Это был уже не первый налет, и парни ожидали увидеть очередной воздушный бой. Что-что, а воздушное прикрытие города было на высоте. Первыми захлопали зенитки, не ротные, те молчали, не выдавая свои позиции. Через минуту они смолкли, в дело вступили истребители прикрытия. Немцы шли двумя эшелонами. Первыми истребители расчистки воздуха. Вторыми уже сами бомбардировщики.

– Десять «мессеров» и тридцать «юнкерсов», – пробормотал Плохиш.

– Наверху еще четыре «мессера». Вон, видишь? – ткнул пальцем в точки под облаком сержант Панин.

– Наших мало, шесть только, – вздохнул Плохиш.

– Это да… Черт, прорвались все-таки, – стукнул кулаком по брустверу Панин.

В это время масксети сползли с ротных зениток, и тонкие пятидесятисемимиллиметровые стволы приподнялись и, как будто принюхиваясь, стали выискивать свои жертвы.

– Ща им дадут, – радостно усмехнулся Плохиш.

У него была причина для уверенности. Во время следования к месту первого боя на них наткнулось звено «лаптежников», которые куда-то шли. Реакция зенитчиков была незамедлительной. Несколько коротких очередей – и три костра на земле.

– Может быть, – не совсем уверенно ответил Панин.

– Чего опять? – недовольно спросил мехвод.

– Те на бреющем шли, а эти на километровой высоте, – пояснил свои сомнения сержант.

Однако наводчик ошибся. Высота не стала преградой для «зэсэушек», и через секунду в слегка разобщенный после прорыва строй бомбардировщиков полетели первые снаряды.

– Горит, – радостно воскликнул Плохиш, – смотри, еще один!

– Вижу. Молодцы наши соколы, а то разлетались, понимаешь, – довольно кивнул сержант.

Несколько бомбардировщиков освободились от своего груза, и, судя по взрывам и сильным пожарам неподалеку от воинских складов, сбросили его туда, куда надо.

После того как последние «юнкерсы» стали удаляться, стараясь сбросить с хвоста четверку «яков», которые только что подоспели, – видимо, дежурное звено, – капитан Куницын покинул противовоздушную щель. Первое, что он отметил – это довольное лицо полковника, провожающего взглядом немецкие самолеты.

– Капитан? Передайте приказ на отдых. Противник подойдет к городу через два часа.

– Есть, – козырнул Куницын и, развернувшись, направился к своей роте. После докладов всех командиров, что в расположении все в порядке, – еще бы, их не бомбили – капитан отдал приказ на оборудование запасных позиций. Отдых отдыхом, но вбитые в него советниками азы танковой тактики засадных боев требовали действовать.

И под рев двигателей зениток, менявших свои позиции, бойцы, взяв в руки лопаты и кирки, направились на оборудование ложных и запасных позиций.

Через три часа пришел злой полковник, ругающий наших сталинских соколов, разбомбивших понтонный мост, по которому переправлялись немцы.

– Теперь даже не знаю, что делать. Может, саперов им в помощь отправить? – горько пошутил Бордман.

Посмотрев на недоумевающих командиров, он пояснил:

– Не успеют они сегодня мост починить и переправиться. Ладно, капитан. Отбой. Завтра их ждать будем, – махнул рукой полковник и направился к своей машине.

Закинув пакет с пайком на заднее сиденье машины, я направился в управление. Гоголев был занят, так что пришлось подождать в приемной, когда из кабинета выйдут люди.

– Проходите, – кивнул секретарь генерала в форме старшего лейтенанта.

– Посиди пока. Изучай последние новости. Я сейчас, – кивнув на папку, сказал Гоголев, широким шагом выходя из кабинета. Судя по его виду, что-то срочное.

Подхватив папку, я присел на один из стульев у шкафа.

«Ну что тут у нас? Отчеты… О, а это что? Дневник? Ну-ка?»

Взяв в руки слегка потрепанную тетрадку, открыл первую страницу. На лицевой стороне был приклеен бланк.

«Копия дневника плененного в лесочке под Сосновкой командира танка, старшего капрала Войска Польского Матеуса Дубожинского. Взят в плен подразделением Белорусской армии у „Объекта-2«в приграничном конфликте. Передан белорусской СБ представителям НКГБ в республике. Принят капитаном НКГБ Смеловым Александром Николаевичем».

…5 июля 2011 года

«Ну вот, кажется, началось. Около часа назад, в 21:00 была объявлена боевая тревога. И уже в 21:30 было произведено общее построение нашего танкового батальона. Перед нами была поставлена боевая задача: внезапным ударом захватить секретный военный объект противника, расположенный, как мы и ожидали, на территории соседней Беларуси. Впрочем, все это когда-то принадлежало нашему великому государству, и настало наконец время для восстановления справедливости. Особо радует, что именно моей танковой роте предстоит оказаться на острие атаки.

После построения, загрузив боеприпасы и отдав приказание экипажу моего „Леопарда «о дальнейшей подготовке к маршу, как и полагается истинному польскому шляхтичу, уделяю немного времени своему дневнику. Должны же мои будущие потомки знать о том, что их предок участвовал в воплощении в жизнь идеи о великой Польше от моря и до моря! Поэтому предстоящие судьбоносные для нашей страны события постараюсь описать как можно более подробно. Экипаж моего танка, как мне говорили мои друзья, втихомолку посмеивается над литературными упражнениями своего командира, но я не беру это в голову. Это ведь у меня древний шляхетский род, идущий еще со времен первых польских королей, а они и про своих дедов-то мало что знают! Ладно, ближе к делу, времени осталось совсем немного, колонна отправляется ровно в 23 часа.