Владимир Поселягин - Аномалия. Первый фронт. Второй фронт. Третий фронт (сборник)

Я не ошибся, это была подлодка с пробоиной на носу, через которую с бурлением и пеной внутрь попадала вода. Лодка уже заметно осела, пяток моряков находилось рядом с рубкой, их ноги уже были по колени в воде, они готовили к спуску надувную лодку, еще трое стояли на мостике. Меня видели, было несколько взмахов рукой, но я на всякий случай врубил ревун при приближении, оглашая громким звуком окрестности.

Врубив задний ход, чтобы погасить скорость, отчего корма сторожевика аж осела, я торопливо подвел катер к борту лодки, потому как та очень быстро погружалась. Изнутри, как черти из табакерки, лезли и лезли моряки в ватниках.

Когда катер приблизился, трое ближайших моряков прыгнули, цепляясь за леера, утонув по пояс. Остальные не преминули повторить их прыжок, причем последние, когда я грубо коснулся корпуса лодки, передали на палубу сторожевика двух раненых. Не замочились только трое, которые просто перешагнули на катер с мостика.

– Все?! – заорал я, выглянув наружу и видя, как расширяются глаза стоявшего рядом моряка. То ли он никак не ожидал увидеть американца, так хорошо говорившего по-русски, то ли от неожиданности. Палуба просто была забита русскими подводниками.

– Все! – ответил другой, видимо командир.

– Самолёты возвращаются, давай людей к зенитке. Она заряжена, остальные внутрь катера, там на койках ящики с вином, пусть, кто намок, выпьют! Там же в нише чемоданчик с лекарствами, бинтами и жгутами. Пусть перевяжут раненых.

– Понял! Макаров, слышал? Командуй!

– Есть!..

Дальше я уже не дослушал, потому как развернул катер, что было не очень просто при таких волнах, всех окатило брызгами, и погнал обратно к порталу.

Самолеты приближались, но и мы не стояли на месте. В это время в рубку протиснулся тот, что командовал.

– Капитан-лейтенант Скворцов. Командир «Малютки».

– Старший майор госбезопасности Демин.

– Старший майор? – насторожился тот.

– Я не был в Союзе почти год, не знаю, что у вас тут произошло за это время… Черт! Капитан, все потом!

В это время нас догнали самолеты, и зенитка открыла по ним огонь, а мне пришлось сбросить скорость и маневрировать. Скворцов стоял в дверях, наблюдая за немцами и сообщая, куда мне уводить катер, чтобы не попасть под удары бомб.

– Капитан, давай за штурвал, мы близко.

– Немецкие эсминцы на горизонте! – послышался снаружи крик одного из моряков. Не все ушли внутрь, некоторые мне помогали.

– К чему близко?! – спросил тот.

– Потом узнаешь! Давай малый вперед, не меняя курс. Я буду командовать лево-право и какую держать скорость, а ты все будешь точно выполнять. Понял?!

– Да.

Добежав до носа, дубея на ходу, я дождался приближения портала, через одного из моряков передавая команды каплею, и, активировав его, побежал к корме, пока мы не перешли в другой мир.

Знойное солнце было встречено мной с блаженной улыбкой как послание богов. Последние секунды я, как Терминатор из жидкого металла под струей азота, двигался все медленнее и медленнее, чувствуя, как замерзаю.

Встряхнувшись, я направился к рубке – пора определиться со спасенными, вот уже и капитан выглядывал из рубки, стараясь не выпустить из рук штурвал, да и остальные матросы, включая зенитчиков, были в охренении от изменения обстановки. Хотя нет, по ходу, капитан в курсе, очень уж он внимательно на меня смотрит.

– Думаю, пора поговорить? – спросил я у него.

– Я тоже так думаю.

– Хорошо. Назначь рулевого, курс я скажу, и пойдем поговорим.

Пока каплей командовал – раненым и другим велел подняться на палубу, чтобы согреться – я содрал ногтем лед, успевший нарасти на одном из лееров, и повел капитана к себе в каюту. Назначенный Скворцовым рулевой на среднем ходу повел сторожевик к той самой бухте, где я пережидал ураган.

Слегка хрипя динамиком, очередной чернокожий джазмен выводил плаксивую песню. Мне эта песня не очень нравилась, но Машеров, который ее поставил, видимо, выбрал то, что попалось под руку из стопки грампластинок. Штатный радист подлодки был ранен, проломлена голова – это его эвакуировали на палубу, второй был из торпедного отсека, матрос Чуриков с переломом бедра. Так Машеров заменил радиста, это его голос я слышал, когда сканировал эфир. Сейчас он выполнял те же функции и исполнял роль ди-джея, пока остальные моряки купались в тёплых водах залива, в котором я недавно пережидал бурю, или занимались ремонтом сторожевика. Некоторые, вроде нас со Скворцовым, загорали под палящими лучами солнца.

Парни, попавшие в тропики из арктических холодов, очень тяжело акклиматизировались. Да что они, у меня на это ушло почти три дня, когда я попал в Африку. Причем я-то перешел из летнего времени, а подводникам пришлось гораздо тяжелее. Они потели, быстро уставали и часто отдыхали. Единственное спасение – это охлаждение. То есть частое купание в воде бухты, в пресной воде ручья или сидение в холодных отсеках сторожевика. По моему приказу на весь катер был сооружен навес, который защищал палубу от палящих лучей солнца. Так что раненым в матросском кубрике было достаточно комфортно. Хотя радист, за которым присматривал фельдшер, за эти четыре дня нашего пребывания на Кубе так и не пришел в сознание.

Причина провести некоторое время на острове была довольно серьезна – шестеро подхватили простуду и сейчас лечились кто на катере, кто в шалашах. Про раненых тоже не стоило забывать. Всего я спас тридцать четыре человека, но трое, к сожалению, так и остались в отсеках субмарины.

Капитан сразу принял меня за своего, он знал о других мирах, хотя это и секретная информация. Рассказал ему тот самый бессознательный радист, который был из моего мира. Как я понял, он ранее служил подводником, вот и здесь пошел по той же стезе.

Когда мы прибыли на остров и встали на якорь, я собрал всех офицеров, их было трое. Сам капитан-лейтенант, командир подводной лодки типа «Малютка». Его зам, старший лейтенант Макаров, также он командовал штурманской командой, и младший лейтенант Краковский, командовал электромеханическим отсеком. Командир торпедного отсека младший лейтенант Баранов, также бывший комсоргом лодки, погиб в торпедном отсеке во время попадания авиабомбы. Без шуток, бомба пробила корпус, но не взорвалась, хотя осколками разлетающейся обшивки убила и травмировала многих. Тогда из торпедного успели выскочить четверо матросов, прихватив раненого Чурикова, и задраили переборку до затопления.

Баранов и Краковский были из одного училища, получили назначение на одну базу подводных лодок и на одну и ту же «Малютку». Друзьями, как я понял, они не были, но приятельствовали.

Когда Скворцов объяснил мне, что они делали у берегов Норвегии, я даже как-то разочарованно вздохнул. В моих представлениях, они ожидали у берега выхода транспорта и потом атаковали его, потопив, но оказалось все проще. Рядовой рейд по высадке разведгруппы. Высадить высадили, но, видимо, их засекли при отходе (высадка была утром, так как их ожидал связник). Едва берег скрылся из видимости, как на них налетела тройка немецких штурмовиков. На первом же заходе они и получили бомбу в отсек, отчего не смогли уйти на глубину. Тогда же была повреждена шифровальная аппаратура и получили травмы разной степени тяжести многие подводники. Как они держались на плаву почти пятнадцать минут, да еще умудряясь отстреливаться из ручного пулемета до моего появления, не знаю, тут, видимо, сыграла роль высокая выучка, однако они смогли дождаться меня, хотя все в экипаже поняли, что это был их последний рейд, поэтому мое сообщение по рации было встречено воплями радости. Тогда появилась надежда.