Владимир Поселягин - Аномалия. Первый фронт. Второй фронт. Третий фронт (сборник)

– Товарищ капитан, воздушная разведка только что сообщила. Колонна состоит из сорока двух машин, семнадцати танков и восьми орудий. Пехоты по примерным подсчетам до батальона. По параллельной дороге следует еще одна колонна, похоже, прикрывает эту, – произнес радист, отвлекшись от радиостанции.

– На соседней? Свяжитесь с капитаном Лобановым, это его участок, пусть встречает, – на секунду задумавшись, ответил капитан.

– Они в курсе, уже ждут ее, – сообщил радист, связавшись с соседней группой.

– Вихирев, готовься. Начинай с конца колонны, – скомандовал капитан, как только проехавшая по заминированной дороге первая машина проследовала дальше, а основная колонна показалась на нужном участке.

– Кира, ДАВАЙ!!! – крикнул капитан, не отрываясь от бинокля.

Проехавшую через заминированный участок передовую группу охранения из бронетранспортеров и танка просто расшвыряло в стороны мощной взрывной волной.

Придерживающий каску рукой сержант Карпов тряхнул головой, пытаясь прогнать звон в ушах, крикнул, повторяя команды других сержантов:

– А-а-агонь!!!

Не попавшие под губительный град осколков уцелевшие машины гитлеровцев содрогнулись от мощного залпа самозарядок. Несколько уцелевших танков уже дымили от попавших в них экспериментальных бронебойных сорокапятимиллиметровых снарядов. Чуть в стороне, у двух орудий шевелились артиллеристы.

Глядя в прорезь прицела, сержант одним выстрелом снял выпрыгнувшего из машины водителя, после чего открыл огонь по покидающим кузов солдатам, но их уже начали косить из пары ручных пулеметов, что стояли рядом.

– Осмотреться, – прозвучала команда через пару минут.

После осмотра вперед двинулись группы досмотра.

– Долбят кого-то, – сказал лейтенант Гарин, давая закурить Карпову, указывая на дым от стрельбы советского дивизиона, который обеспечивал прикрытие шести подобных групп.

– Главное, что немцев, – ответил тот и скомандовал своим бойцам, недовольным, что их не допускают к разбитым машинам, отдавая трофеи досмотровым группам: – Построиться!

Отделение за отделением уходили они от места засады. Главный принцип – после боя свалить как можно быстрее – соблюдался свято.

Полностью собравшись в километре от разбитой колонны, группа последовала дальше после приказа из штаба. То, что чуть ли не до метра штаб знал, где находится каждая группа, уже давно не удивляло бойцов, поэтому, собрав свои вещмешки, они последовали дальше, через полчаса выйдя к дороге, где находился очередной патруль советских войск.

– Странные патрульные, – сказал Леонтьев, глядя на четырех бойцов НКВД, которые стояли на перекрестке.

– Там у опушки леса, похоже, кто-то укрылся, – сообщил лейтенант Гарин, наблюдая за патрульными в бинокль.

– Опять «бранденбургцы»? Надоели уже, третий раз встречаемся за эти дни, – пробормотал капитан.

– А может, все-таки наши? – спросил Гарин.

– Может… Нужно проверить. Пошли Карпова, пусть осмотрит их, в случае чего уничтожит, они нам не нужны, – скомандовал капитан.

Через пару минут из леса вышли шестеро бойцов и направились к дороге. Заметив их, «энкавэдэшники» насторожились.

– Точно, в кустах кто-то есть, – сказал Гарин, продолжая смотреть в бинокль. К противнику – а в том, что это немцы, все были уже уверены – подошли бойцы Карпова во главе с ним.

– Витя, ну как же ты? – тихо говорил Гарин, идя рядом с носилками.

Карпов бледно улыбнулся обескровленными губами и ответил:

– Ловкий попался… что-то я… прощелкал, товарищ лейтенант.

Немецкие диверсанты были уничтожены, о чем уже сообщили в координационный штаб в Минске, получив приказ ждать эвакуационную машину для раненых, которых уже было одиннадцать человек. Двух убитых похоронили в лесу.

Стемнело, когда подъехали машины. Раненых погрузили в кузова и отправили под охраной двух броневиков к ближайшему медсанбату, откуда их на транспортных самолетах эвакуируют в московские госпиталя, где они будут играть свои роли для иностранных посольств, но раненые бойцы пока еще этого не знали.

Российская империя. Царство Польское. Усадьба пана Пшеновского. Гостевая спальня. 26 июня. 20 часов 05 минут

Я осторожно выглянул из-за штор. Близился вечер, судя по положению солнца.

«Первый этаж, не удивлюсь, если охрана есть и тут», – подумал я и стал потихоньку осматриваться.

Охранника обнаружил в трех метрах от окна.

«Грамотно, не сразу разглядишь!» – осмотрел его и вернулся к кровати.

Оставаться у «гостеприимных» хозяев я не собирался. Освободить друзей и свалить отсюда как можно быстрее – вот был мой план. Останавливало другое, я даже представления не имел, где нахожусь, а планировать операцию не имея полной информации – это «не есть гуд».

Единственная возможность узнать хоть что-то – опросить моего охранника за дверью. Что здесь может сойти за оружие? Я задумчиво посмотрел на дрова, сложенные у камина. Даже не на дрова, а лучины для растопки.

Выбрав одну из них, покрепче и с острым концом, я подошел к двери, стараясь не скрипеть паркетом.

Приоткрыв дверь, в щелочку увидел скучающего парня в странном мундире серого цвета, как немецкое «фельдграу». Вот только каска на голове вызывала ассоциации скорее с 1812 годом, чем с 1941-м. И ружье со штыком, прислоненное к стене рядом, было, похоже, из тех же времен. Кремневое оно, я такое в музее видел.

Тихо скользнув к нему, приставил к горлу острый конец лучины и сказал, оглядываясь:

– Не дергайся… руки, чтобы я видел… а теперь за мной в комнату.

Парень, на цыпочках, боясь сглотнуть, чтобы не насадиться на лучину, последовал за мной. Правую руку за спину, захват, и на пол мордой вниз! Теперь можно и вязать – вон та веревка, которая шторы держит, подойдет! Вздергиваю тушку на стул, для верности привязываю и к нему. Вынимаю изо рта пленника край портьеры.

– А теперь, голубчик, объясни мне, что тут происходит?

Он с испугом косился на лучину в моей руке, снова приставленную к горлу, видимо, такое нестандартное использование щепки выбило его из колеи. Вполне готовый к разговору, он спросил:

– Что вы хотите услышать?

– Ну, во-первых, где я?

– Это усадьба пана Пшеновского. Вы в Польше. В двадцати верстах от Варшавы.

– Занимательно. Усадьба. Польша. Варшава. Какой сейчас год, месяц и день?

Несколько секунд пленник с недоумением смотрел на меня, но после паузы все-таки ответил.

– Сейчас тысяча восемьсот пятьдесят первый год от Рождества Христова. Двадцать шестое июня… Вечер, – после некоторой паузы добавил он.

– М-да, занесло. Хоть время совпадает, не то что… Слушай, а правитель у вас кто?

– Император Всероссийский Николай Павлович.