Борис Орлов - Джокер Сталина

– Да… – Александр задумался. – Хотелось бы, конечно. Так будет правильно. Но вот возраст?

– Как воевать с басмачами и брать штурмом дворцы, так не маленький, да? И Гитлера взорвать тоже возраст не помешал, – Сталин задумчиво постучал трубкой об стол, выбивая какой-то ритм. – Пиши заявление. Я думаю, что поручители у тебя найдутся.

В инспекционную поездку Александр поехал уже членом партии. Кроме него, в спецпоезде ехали нарком внутренних дел Киров, бригада из аппарата НКГБ Берия и еще много другого народа. Комфорт новых немецких вагонов был вполне на уровне, и медленное перемещение от станции к станции Александр воспринимал скорее как незапланированный отпуск. Очень кстати оказалась мощная радиотелеграфная установка в одном из вагонов, позволявшая быть на связи в дороге, а на месте, в Минске, связисты обещали подключиться к ВЧ-линии, чтобы задействовать телефонный узел, находящийся здесь же, в поезде.

Минск по факту являлся прифронтовым городом, и всё, что его отделяло от орды европейцев – узкая полоса укрепрайона, в которую были вложены десятки миллионов народных рублей. И каждую копейку из этих денег укрепрайон уже отработал, остановив продвижение войск Малой Антанты. Теперь и поляки зарывались в землю, спасаясь от тяжеловесных «подарков» советской артиллерии и бомбардировочной авиации.

Для обеспечения визита Кирова подтянули сразу две дивизии НКВД, блокировавшие дороги и наводнившие патрулями города и посёлки советской Белоруссии.

Здесь-то Александр и увидел собственными глазами, как происходит нормальная война этого времени.

Грозно гудели выстрелами артиллерийские дивизионы, ревели моторами бомбардировщики, перепахивая передний край и вплетая свой голос в треск выстрелов, на поле выкатывались танки.

Но, несмотря на внешнюю эффектность атаки, эффективности в ней было совсем немного. Бойцы, двигавшиеся за танками, были быстро отсечены ружейно-пулемётным огнём, а сами танки были вынуждены отступить, напоровшись на небольшие, но вполне эффективные 37-мм противотанковые пушки.

Показуху подготовили специально к приезду Кирова, но, даже захватив малозначимую высоту, части тридцать восьмой дивизии были вынуждены откатиться.

Весь этот ужас Александр наблюдал с дивизионного КП, следя в стереотрубу за перемещением подразделений и удивительной артиллерийской дуэлью между батареей РГК, вооруженной 203-мм гаубицами Б-4, и дивизионом польских полковых пушек. Огромные снаряды быстро перепахали позицию польских артиллеристов, но потом, когда огонь был перенесён на окопы, их эффективность резко упала. Стоило снаряду попасть хотя бы в двух десятков метров от укрепления, и тем доставалось лишь взрывной волной и кучей выброшенного наружу грунта.

– Ясненько, понятненько… – Александр сделал несколько пометок в блокноте и перевёл взгляд наверх – туда, где бодались советские и польские пилоты. Там всё было куда пристойнее, и очень скоро изрытое воронками поле украсилось горящими остовами двух Р-11 с красно-белыми кубиками на плоскостях – опознавательным символом ВВС Польши.

Другим светлым пятном на этом фоне являлись сооружения Минского укрепрайона, законченные Карбышевым как раз к началу войны. Бетонные доты и целая сеть укреплённых траншей вокруг прикрывали Минск с запада, так что отчасти позиционный тупик был запрограммирован изначально. Командиры предпочитали отсидеться за линией мощных оборонительных сооружений, чем ходить в безнадёжные атаки.

Поскольку больше ничего интересного не предполагалось, Александр вернулся в Минск.

«Ещё бы пару лет…» – с тоской подумал Александр, задумчиво шагая Ленинской улицей по направлению к Александровскому скверу. Он прекрасно знал тот Минск – двадцать первого века, но сейчас с трудом ориентировался в переплетении улиц, застроенных малоэтажными и частными домами.

Несмотря на близкую линию фронта, Минск жил по-довоенному. Люди ехали, шли и просто гуляли по улицам, ездили трамваи, а на тумбах красовались свежие афиши театров, кино и других мероприятий.

На месте огромной Октябрьской площади стояли четырёхэтажные дома, а вот сквер с театром практически не изменился, и, присев на одну из лавочек, Александр стал чиркать в блокноте, выстраивая схему. Справа то, что есть, а слева то, чего нужно добиться. И баланс его совершенно не радовал. Получалось, что нужно как-то впихнуть прогрессивные средства поражения в текущее вооружение, что на первый взгляд представлялось совершенно нереальным.

К сожалению, он не был ни артиллеристом, ни лётчиком, чтобы с ходу что-то придумать, и эта ситуация здорово его бесила. Раз за разом перед глазами вставали фигурки в серых шинелях, падающие на поле, перепаханное взрывами, надсадный грохот орудий и треск пулемётов, обрывающих жизни советских людей.

«Так. Спокойно», – Александр глубоко вздохнул, и рука словно сама начала рисовать «Сталинскую кувалду», которую так ещё никто не называл. Двухсоттрёхмиллиметровая гаубица на гусеничном шасси. Малоподвижная, медлительная и не очень точная, но с огромным поражающим действием. Только вот действие это, скорее, рассчитано на мощные укрепления, и против пехоты совершенно не эффективно. Туда бы сыпануть тонну-полторы мелких бомб…

«Стоп!» – ухватив мысль за «хвост», он остановился и точными движениями нарисовал снаряд и множество мелких зарядов, расположенных плоскими дольками друг над другом.

«Вес такого снаряда, если я правильно помню, сто килограммов. Значит, полсотни двухкилограммовых зарядов войдёт точно. А кто у нас занимается снарядами? Гартц Анатолий Андреевич из Ленинградского филиала НИИ-24, и собственно само НИИ-24 под руководством Михаила Евдокимовича Максимова в Москве. И лучше вызвать Гартца из Ленинграда, чтобы они там между собой сразу договорились, что и кому делать. Заодно поинтересуемся, как успехи в создании объемно-детонирующих смесей и боеприпасов».

Остро отточенный карандаш нарисовал взъерошенную птичку возле первого пункта.

«Далее у нас авиабомбы. Тоже нет никакой необходимости дырявить планету на пять метров в глубину. И сделать кассетную бомбу ещё проще, чем снаряд». Ещё одна птичка, на этот раз ошалевшая, с выпученными глазами и севшая на хвост, нарисовалась возле пункта «Авиация».

«Ну и танки… Черт знает, что такое, а не танки! Броня словно бумага, двигатели слабенькие, ходовая вообще никуда не годная. Правильно гражданин Тухачевский сейчас червячков кормит на безымянном кладбище. Такие бронетанковые силы нам не нужны. Вопрос – что делать с тем, что есть, пока ничего другого нет?..»

Мысль об экранировке дополнительной броней Сашка отмел сразу, окончательно и бесповоротно. Опыт будущего уверенно вещал, что ничего, кроме резкого перегрева двигателей и повышенного износа трансмиссии и ходовой части, такой способ не даст. Разве что скорость еще упадет ниже нижнего. Хотя…