Борис Орлов - Джокер Сталина

При первых же известиях о восстании соседи болгар вздрогнули, поежились и стали прикидывать: не стоит ли в самое кратчайшее время оказать поддержку правительственным войскам в святом деле восстановления порядка, законности и уничтожения проклятых коммунистов. В результате продолжавшихся целый день переговоров высокие договаривающиеся стороны пришли к выводу: оказать помощь надо, но сил и средств для этого нет. Румыния и Югославия вели отчаянные бои на фронтах, где каждый ствол, каждый штык и каждый снаряд на счету. Им просто неоткуда взять войска еще и для наступления в Болгарию. Нет, по одной дивизии они бы наскребли, но вторгаться в страну, где румын и югославов любят так же, как и чуму, силами всего пары дивизий?.. Король Кароль II [108] Кароль II (1893–1940) – румынский король в 1930–1940 гг. Прославился своим эксцентрическим поведением, диктаторскими потугами и сексуальными эскападами. и князь-наместник Павел [109] Павел Карагеоргиевич (1893–1976) – двоюродный брат короля Александра II, регент Югославии в 1934–1941 гг. при малолетнем короле Петре II. здраво рассудили, что им не подходит такой способ лишаться своих солдат, которых и так не хватает. Ну а греческий диктатор Метаксас [110] Иоаннис Метаксас (1871–1941) – греческий политический деятель, премьер-министр, диктатор (1936–1941). Придерживался националистических ультраправых взглядов, однако считал Гитлера и Муссолини врагами, и потому пошел на сближение с Британской империей. Ярый антикоммунист. Установил в стране военно-фашистскую диктатуру. не рискнул лезть в такую войну в одиночку. У него с греческими коммунистами проблем хватало, так что болгарские были ему без надобности.

Таким образом в рядах Антанты возникла первая серьезная брешь. Прибалтийских лимитрофов никто не воспринимал всерьез, и никто не рассчитывал на их жалкие силенки, но Болгария, так хорошо воевавшая в Балканских и Великой войнах… Это был удар. Первый из тех шести, которые в дальнейшем историки назовут «Шесть Сталинских ударов»…

Ревели тяжелые орудия. Первая Московская Пролетарская стрелковая и вторая кавалерийская дивизии сосредотачивались для штурма Бреста, а выделенная для этого артиллерия РГК уже второй день долбила крепостные сооружения.

Комдив Петровский [111] Петровский Леонид Григорьевич (1902–1941) – советский военачальник. В РИ в описываемый период был командиром 1-й Московской Пролетарской дивизии. В дальнейшем командовал корпусом, попав в окружение, отказался покинуть вверенные ему войска и при прорыве из котла погиб. , бывший в начале войны командиром элитной стрелковой дивизии, а теперь командовавший оперативной группой, выделенной для штурма старой русской крепости, небезосновательно полагал, что двух дней артиллерийской подготовки калибрами шесть и восемь дюймов для фортификационных сооружений, построенных двадцать лет тому назад, вполне достаточно. Теоретически он был прав, но только теоретически…

Майор Махов, командир двухорудийной батареи новейших дальнобойных орудий Бр-2, выслушал доклад с ПНП, с досадой швырнул трубку полевого телефона и зло сплюнул на землю:

– Твою мать! – он примерился было пнуть злосчастное орудие номер два, но раздумал: ногу только об гусеницу отшибешь, а толку никакого. Поэтому он лишь махнул рукой и снова прошипел: – Твою-то мать!

Злость Махова объяснялась просто: ему «посчастливилось» командовать взводом экспериментальных орудий, которые завод «Баррикады» отправил на войсковые испытания. И угораздило же его оказаться на этот момент передовиком – лучшим командиром батареи в своем полку. Командир полка Быстров, вышедший из кавалеристов, а потому в артиллерии разбиравшийся не слишком-то хорошо, решил, что командир батареи шестидюймовых гаубиц лучше всего подходит на роль командира двух пушек того же калибра. Какого лешего?!! Можно подумать, что между двумя этими артсистемами есть хоть что-то общее, кроме диаметра канала ствола?!! И вот теперь он должен мыкаться с этими монстрами.

Оглушительно громыхнуло орудие номер один. Тяжелый снаряд унесся в сторону крепостной цитадели. Если бы он попал туда, куда должен был, старым кирпичным казармам досталось бы весьма серьезно. Но ствол, выдержавший всего-то сорок два выстрела, оказался уже изрядно разношенным, и снаряд ухнул примерно в полусотне метров от цели, в крепостной двор.

Выслушав очередной доклад от наблюдателя, Махов ткнул карандашом в крупномасштабную план-карту крепости, обозначая попадание, вывел сноску, поставил номер выстрела и буркнул:

– Если так пойдет и дальше, то мы выкопаем панам шикарный пруд. Останется только гусей запустить…

Он взглянул через плечо на командиров и красноармейцев расчета второго орудия, которые, хэкая от натуги, заряжали пятидесятикилограммовый снаряд. Вот они затолкали в камору гильзу с половинным зарядом, и лейтенант Поселянин, сияя словно новенький пятиалтынный, подбежал с докладом.

– Орудие готово к стрельбе, товарищ майор!

Махов повернулся и несколько секунд мерял Поселянина тем злым взглядом, каким умный человек смотрит на исполнительного дурака.

– Данные в журнал занесли? – спросил он больше для порядка, так как прекрасно видел, как лейтенант чирикал что-то карандашом в толстой тетради.

– Так точно, товарищ майор! – еще радостнее заорал Поселянин.

Махов прикинул в уме отклонения разрывов и скомандовал:

– Изменить наводку на одну тысячную вправо. Прицел прежний.

Поселянин откозырял и умчался к орудию. Тут подошел командир первого орудия старший лейтенант Геллерман. Он спокойно доложил о готовности к выстрелу и с какой-то ленцой в голосе добавил:

– Товарищ майор, ствол изнашивается чересчур быстро. Снаряды ложатся – черт знает как. Может, изменим прицел?

Махов хмыкнул и спросил Геллермана:

– Думаешь, поможет, Миша?

Геллерман ухмыльнулся:

– Ни хрена, – сообщил он. – Просто… неохота в белый свет как в копеечку пулять.

– Ну, попробуй, – разрешил Махов. – Прикинь там, как лучше будет, и меняй.

Майор очень уважал своего старлея за блестящее знание математики, умение производить в уме сложнейшие вычисления быстрее, чем любой арифмометр, и вообще – за светлую голову. Невзирая на то что большего матерщинника, чем Геллерман, не то что в полку, а во всей артиллерии РГК надо было еще поискать. Без особой надежды на успех. В спокойной обстановке Михаил использовал мат просто для связи слов, искренне полагая, что на каждые три цензурных слова в среднем должно приходиться хотя бы одно бранное, а в условиях, близких к боевым, загибал такое, что приседали артиллерийские битюги и краснели даже гусеничные тягачи…