Павел Мамонтов - Варяг. Обережник

А потом кто-то заключил Молодцова в крепкие объятья, и он взмыл вверх.

– Да, Даниил, плаваешь ты погано, хуже, чем сражаешься, – вещал Клек, придерживая одной рукой спасённого, а другой широко загребая к ладьям.

– У нас, кхм… рек нормальных не было, – отплёвываясь, сообщил Данила, попутно вдыхая воздух, казавшийся ему невероятно вкусным.

– Ну, может быть, – ответил варяг.

Зарядили настоящие осенние дожди, долгие, переходящие то в шквальные ливни, то в ледяную морось. «Лебёдушка» во главе каравана кораблей рассекала мутный Днепр, наполнявшийся водой. К берегу приставали всё реже: ночевать на палубе было удобнее, чем на промокшей земле, а пресную воду пополняли от непрекращающихся дождей.

Но тренировки охранной дружины не прекращались. Правда, проходили всё больше на палубе ладьи. Воислав показал Даниле пару фехтовальных связок с секирой и мечом, которые тот точно должен был выучить в совершенстве до прибытия в город.

– Там я буду учить вас другому строевому бою.

Что за «другой» строевой бой – батька не пояснил, а остановка планировалась в Смоленске.

На какой день путешествия до него добрались, Данила никак определить не мог, ясно было только, что осень, возможно, поздняя.

Смоленск показался Даниле заметно меньше Киева, впрочем, так и должно было быть. Но город всё равно был немаленький, он возвышался на высоком берегу Днепра, окружённый земляным валом. Над валом поднимались выкрашенные в белый стены.

Их ладья держала курс к причалам, построенным у реки далеко от города, там же теснились деревянные постройки вроде сараев или бараков.

«Лебёдушка» без труда встала у причала, за ней – прочие ладьи Путяты. Кораблей у пристани было много, но ещё оставалось достаточно свободного места. Приказчики и челядь по сходням начали разгружать товар. Смоленск был первым городом, где Путята решил заняться коммерцией.

Обережники были свободны от работы, просто стояли и мокли под дождём. Будто ждали чего-то.

Ждан пихнул Молодцова в бок:

– Глянь, нурманы.

К Путяте и Вуефасту подошла тройка воинов в очень хороших доспехах, у одного имелся меч, у других – копья и секиры. Данила сперва напрягся, а потом понял, что это местные, так сказать, должностные лица.

Воинов вежливо провели на ладьи, где Молодцов смог их получше разглядеть. Все трое очень походили на Клека и Шибриду, если бы не длинные бороды. Двое были блондины, один рыжий. Они порылись в трюмах, затем старший что-то бросил Путяте на незнакомом языке. Путята ответил на том же наречии, в конце добавив по-словенски:

– …не больше двух саженей.

Вдвоём они ещё с минуту препирались, мешая словенские и иностранные слова.

В конце концов старший из таможенников – наверное, их можно было и так назвать – разрешил не разматывать все ткани на проверку, они могли испортиться от влаги.

Таможенники и Путята перешли на другую ладью, перед уходом один из нурманов обменялся парой фраз с Шибридой всё на том же незнакомом языке. Нурманском, наверное.

– Ждан, Данил, берите эти мешки. Пойдёте со мной к купцу, с которым Путята рядиться будет. Остальные пусть получат оплату у приказчиков и в городе два дня свободны, – распорядился Воислав.

Команда поприветствовала это объявление дружным рёвом – аж капли с мачты посыпались.

Молодёжь же, во всех смыслах этого слова, покорно выполнила поручение. Данила и Ждан пошли за батькой, нанимателем и ещё одним старшим приказчиком Путяты, то ли с прозвищем, то ли с именем Ловкач.

Впятером они поднялись по жуткой грязище наверх к городу, прошли сквозь ворота, в которых дежурил отряд из тех же нурманов, и оказались в такой же грязище, только между домов. Запах, которым тянуло из города, был гораздо хуже, чем даже на пристани.

Воислав с нанимателями топал прямо по раскисшей от воды земле. Батька как-то умудрялся сильно не пачкаться, а Путята и приказчики, не чинясь, заправили полы дорогих кафтанов за пояс.

Надо сказать, что вся тройка была одета в самые лучшие одежды и увешана, по обычаю, драгоценностями. Воислав, к примеру, имел на каждой руке по паре золотых браслетов разной формы и вида, очень тяжёлых и дорогих. Так здесь принято – неважно, подходит ли вещица к фасону, главное, сколько она потянет на весах и сколько в ней драгоценных камней. Даниле этот подход нравился, но они со Жданом на фоне руководителей выглядели сущими бомжами.

Наконец, вся компания прибыла к нужному подворью. Ловкач заколотил в ворота. Открылось окошко, приказчик что-то часто заговорил в него. Окошко закрылось.

Гостям пришлось немного подождать, пока ворота не распахнулись: их торжественно встречали все домочадцы.

Во главе компании, на крылечке, стоял немолодой уже мужчина с седой окладистой бородой, покоившейся на широком животе. За ним переминались несколько мужчин среднего возраста, дальше, почти в доме, стояли женщины.

– Здрав будь, Путята Жирославович. – Хозяин чинно поклонился, когда Путята со свитой зашёл во двор.

– И тебе здравия, Будимир Василькович. – Купец ответил поклоном.

– С делом ли в дом мой пожаловал? Или просто так встретиться захотел?

– Встрече с тобой, Будимир, я всегда рад, но и не просто так, а с товаром к тебе пришёл. – Путята многозначительно себя похлопал по поясу. – Но и чем отпраздновать сделку будет. – Купец указал на Данила и Ждана, которые держали на плечах объёмистые мешки.

– Ну что же, проходи в дом, побеседуем, заодно и отпразднуем встречу.

Воислав, обернувшись, приказал молодежи:

– Поклажу отнесите на кухню и скажите там, чтобы вас покормили хорошенько. Нужны будете – позову.

Данила и Ждан отнесли мешки, с наслаждением сняли мокрую одежду, завернулись в поданные одеяла.

Им сразу же принесли по огромному ковшу горячего пряного мёда. Данила отпил и понял, что счастлив. Потом им принесли блюдо с зажаренным гусём, с которого ещё стекал горячий жир.

Некоторое время Молодцов с напарником работали только челюстями, а когда всё было съедено, молча предались сладким ощущением сытости и тепла.

К этому времени их одежду уже высушили над очагом, и Данила со Жданом переоделись в своё. Деловые переговоры всё продолжались.

– Может, сходить к ним, узнать, как дела? – лениво спросил Молодцов.

– Не, тебе сказали: надо будет – позовут, – отмахнулся Ждан.

Накликал. Сверху, со второго этажа терема, где шли переговоры, донесли громкие звуки, а затем – будто что-то тяжёлое уронили на пол.

Ни секунды не раздумывая, Данила выбежал из кухни, распугав прислугу. Ждан – за ним.

План здания им был неизвестен, но наверх вела только одна лестница. По ней охранники и побежали, пока в конце пути дорогу им не перекрыл здоровый лысый детина шириной во весь проход. Тут Данила задумался: бить – не бить.