Павел Мамонтов - Варяг. Обережник

Данила поступил как рукопашник, точнее даже как боксёр. Резко ушёл в низкую стойку. Успел в нужный момент. Нурман резко дёрнул своё оружие назад и сам потерял равновесие.

Данила распрямился как пружина, тут же атаковал (враг закрылся щитом), краем глаза увидел, что в Клека, отбивавшегося всё это время сразу от двоих викингов, очень вовремя бьют копьём. Он даже не стал бить мечом, всё равно замахнуться не было времени, а лишь выпрямил руку до конца и чуть повернулся всем телом.

Нурман-копьеносец буквально сам напоролся на последнюю четверть клинка. Кровь из-под кольчужной перчатки так и брызнула. Викинг с рёвом отдёрнул руку, а Клек с удвоенной энергией накинулся на оставшихся двух врагов, давая Даниле передохнуть. И как у него только силы сохранились?

– Могу! – крикнул Молодцов.

Клек незаметным движением уступил ему место, Данила с прыжка ударил, сразу снёс верхнюю кромку щита одному из врагов, ещё взмах – едва не отрубил руку с секирой. «Едва» и «чуть» не считаются, как говорил когда-то дядька-спеназовец на курсах. Пусть так, но на викингов это произвело впечатление.

Перед Клеком и Данилой остался один подраненный викинг с копьём, остальные принялись прорубать стену по краям от окна. А может, хотели притолоку обрушить. Железные дровосеки, блин.

– Даниил, прикрой спину! – крикнул варяг и сиганул наружу.

Раненый викинг тут же шарахнулся от него в сторону. Данила последовал за Клеком, наотмашь рубанул нурмана справа, тот спокойно отбил меч. Последовавший удар Данила принять нормально не мог, руки и щит уже безвольно висели на петле, а викинг и не стал мудрить, ударил бесхитростно, но сильно, прямо в грудь.

Доски щита разлетелись в щепки, самого Данилу отбросило назад, на Клека. От сильной тягучей боли в повреждённой руке внутренности свело судорогой.

Молодцов, собрав остатки воли, оттолкнулся от спины друга, отчётливо понимая, что теперь – всё. Без щита, раненный, против матёрого викинга… Но это не означало, что можно опустить меч и прекратить сражаться.

Викинг, поигрывая топором, что-то сказал по-своему, один хрен непонятно. В голове Данилы забухал набат. Хорошо бы опять, как тогда, на частоколе, на него нахлынуло. Нет, не получится, там другое было, а сейчас организм работает на автопилоте.

Нурман выставил вперёд щит, отвёл руку с топором назад.

По ногам будет бить – понял Данила и напрягся, чтобы подпрыгнуть и в последний раз атаковать.

Викинг чуть довернул плечо, сейчас… Раздался короткий железный скрежет, а затем треск. Викинга повело в сторону. Он опустил щит, Данила увидел, что у него из подмышки торчит чёрное оперение стрелы.

Нурман ткнулся рожей в стену, в него, между шеей и панцирем, воткнулось ещё две стрелы. Гладкие, будто лаком покрытые.

Молодцов оглянулся: на забороле стояли лучники. Нет, не те лесовики в шкурах, которые поплелись за глоткорезами-нурманами. Бойцы – при мечах, в кольчугах и железной чешуе, в остроконечных шлемах. Свои луки они натягивали так, что те выгибались почти до плеч. Настоящие воины. Гридни.

Гридни били нурманов из луков не спеша, на выбор, как уток. Совсем скоро и Клек лишился своих противников.

Это что же получается, он, Данила Молодцов, останется в живых? Будет жить! Жить!!!

Из тела будто выпустили напряжение, как воздух сквозь дырку, разом накатила слабость, а вместе с ней настоящая волна эйфории и блаженства.

Он будет жить. Меч сам выпал из руки.

Данила упал на колени, то ли засмеялся, то ли заплакал.

Его сзади приобнял Клек, потряс за плечо. Молодцов смотрел в небо.

А солнце… солнце сквозь тяжёлые свинцовые тучи ещё никогда не светило так ярко.

Из терема выбежали воины. Шибрида – живой! Скорохват. Воислав помог выйти Вуефасту. Будим, Жаворонок, Ломята тоже были рядом, ещё пара людей Черняты – это всё?!

Гридни спрыгнули с заборола, в считаные минуты разобрали завал у ворот, сами створки, изрядно покосившиеся, свалили наружу. Трубный рёв боевого рога предвосхитил появление лидера.

В ворота въехал всадник в сопровождении ещё двоих башенноподобных конников. Гридни-лучники рассредоточились вокруг них, агрессии не проявляли, но держались уверенно, по-хозяйски, давая понять, что с ними шутки плохи, прикажет батька, вмиг стрелами нашпигуют, как нурманов перед этим.

Главный всадник спешился. Коренастый мужчина с окладистой бородой был без шлема, но в дорогой броне и при мече, на голове у него была шапка, так сверкавшая на солнце, что любому становилось понятно – расшита она самыми настоящими драгоценными камнями.

– Неужто сам Добрыня Малкович к нам на выручку пожаловал? – услышал Данила слова Скорохвата.

Ага, Добрыня, дядя Владимира, князя Киевского, без которого тот, может, и не стал бы князем. Посадник Новгорода. Прообраз былинных богатырей и самых разных сказаний.

Меж тем Добрыня Малкович подошёл ближе – телохранители последовали за ним, – и Молодцов смог получше его разглядеть. Богатырём он не выглядел: невысокий рост, некрупное телосложение, большой мясистый нос и хитрый цепкий взгляд. Вот и всё, что можно было сказать. Большую часть лица скрывали борода и шапка, но и этого хватало, чтобы оценить Добрыню: такому палец в рот не клади, а уж если сотня-другая гридней за спиной, то и вовсе берегись да следи за словами.

«О чём я? – опомнился Данила. – Они же мне жизнь спасли, я должен им в ноги кланяться».

Но падать на колени не стал, ждал, что скажет Воислав.

– Я посадник Новгородский, Добрыня Малкович, если кто меня не знает. Князем Владимиром старшиной поставлен за этими землями следить. Кто разор устроил и беззаконие?

Голос у посадника был мощный, раскатистый, какой и должен быть у человека, который привык ставить на место вечевых горлопанов. А что ставил, это тоже ощущалось: характер и нрав в Добрыне – не согнёшь. Прям как у Воислава.

– Здрав, Добрыня Малкович, – ответил Воислав с достоинством, поклонился, но не низко, – я батька обережной дружины Воислав Игоревич, наняли нас купцы Путята Жирославович и Чернята из словенской сотни. По дороге на нас напали разбойники нурмана, коего у нас зовут Гуннар Скряга. Мы укрылись на заимке охотника Завида Вольшовича, гонцов послали. Ну и осаду держали, пока ты не прибыл, посадник Новгородский. За это спасибо тебе, век благодарны будем.

Воислав отвесил ещё один короткий поклон.

– А что ж Завид, живой он али убили?

– Да вот он.

Хозяина заимки под руки вывели пред светлы очи посадника. Он прыгал на одной ноге, опираясь на плечи последних оставшихся в живых охотников, но выглядел достаточно бодро.

– Здравие тебя, Добрыня Малкович, – ещё издали закричал он.

– И тебе не хворать, помню я тебя, Завид, хороший ты охотник, везучий. И меха у тебя всегда отменные.