Роберт Шмидт - Метро 2033: Бездна

— Оба ножовщика признались, что верхняя половина тела Ловкачки, после того как она была разорвана шариком, ударилась о стену, — напомнил кузнец, смерив взглядом уровень идеально прозрачной жидкости.

— Да, якобы на побелке остались брызги.

— Верно. Когда я осмотрел место происшествия, то проверил, на какой высоте должна была находиться девушка, чтобы труп ее мог ударить в то место. Этот эксперимент дал мне полную уверенность, что она успела опуститься вниз как минимум на несколько метров, прежде чем тварь до нее добралась.

— Вот сука… — выругался Помнящий, — Да, в этом есть смысл. Если бы…

— Если бы Ловкачка оставалась на месте до конца охоты, как ты ее учил, шарик никак не смог бы причинить ей вред, даже если бы он прыгнул, — подвел итог Станнис и снова глотнул из бутылки, да так, что аж булькнуло.

Скромные остатки алкоголя перешли в руки учителя.

— Это все меняет, — шепнул распереживавшийся Помнящий, осушив бутылку до дна — с молчаливого согласия приятеля, — Утром я потребую нового созыва справедливых…

— Это ничего не изменит, — мрачный тон кузнеца моментально остудил его запал.

В школе снова сделалось тихо. Учитель использовал короткий перерыв в разговоре, чтобы снова проверить ситуацию снаружи. На этот раз он не был настолько уж уверен, действительно ли ровна и неподвижна тень на углу, как еще минуту назад. Или ему передалось конспирологическое настроение, усиленное воздействием настоящей водки, или же таинственный наблюдатель вернулся и вновь присматривал за ними. С такого расстояния, однако, он не сумел бы услышать, о чем они разговаривают.

— Что ты плетешь? — прошипел он, поворачиваясь к кузнецу.

— Я знаю, что ты считаешь альбиноса дураком, но поверь мне, на этот раз ты играешь не только против него, — кузнец поднял ладонь, не дав соседу запротестовать. — Позволь мне закончить. Я не знаю всех подробностей, поскольку Белый с самого начала держит важнейшие из карт за пазухой, но знаю одно: за всем этим должен стоять кто-то куда более умный, чем наше Солнце Стоков…

— Если это так, то завтра мы перечеркнем планы его доверителей, если такие есть. Расскажешь собранию о своих выводах. У нас есть железное доказательство, что Белый соврал всем — причем, несмотря на принесенную клятву. Раскрытие правды дисквалифицирует его как вождя анклава. Люди…

— Ты меня не слушаешь, дружище, — бесцеремонно прервал его Станнис. — Будь все настолько просто, я бы сам заявился к судье сразу после возвращения с поверхности. Но вся проблема в том… — он сделал короткую паузу, — что наш таинственный противник подумал обо всем. Прежде чем я закончил проверять прутья, на улице появилась команда Тавота. А потом ловушку разобрали. На моих глазах, поскольку наш любезный механик уверял, что во время несчастного случая серьезно повредились шестеренки. Понимаешь?

Учитель покачал головой, хотя все прекрасно понял. Теперь никто не сумеет доказать, что шестеренки не опустились под тяжестью напавшей твари. Утром же будут смонтированы новые механизмы, а обвиненный во лжи Белый покажет справедливым всего лишь кучу сломанных шестерен, доказав: Ловкачка оказалась ниже, чем должна, не перед столкновением с шариком, но — после.

— Понимаю, — прошептал он раздраженно.

— Я знаю, что это вероломный обман, поскольку я успел сам осмотреть оба механизма. Они действовали корректно, но потом появился Тавот и с улыбкой заявил, что шестерни после случившегося с Ловкачкой треснули и что если их продолжить применять — могут рассыпаться в пыль. Если бы это было правдой… — ему можно было и не заканчивать.

Они снова замолчали. В туннеле снаружи царила тишина.

— Если так, — отозвался наконец Учитель, — то мне не остается ничего, кроме как решить дело по-своему.

Кивнул на разложенное оружие.

— Мы догадывались, что ты попытаешься его убить, — Станнис даже не обернулся. — Потому-то я и пришел к тебе, прежде чем ты сглупишь по-настоящему.

— Мы? — Помнящий насторожился. — Какие такие «мы»?

— Люди, которым не по вкусу то, что в последнее время творит Белый, — ответ был настолько же краток, как и загадочен.

— И почему я о вас ничего не знаю?

Кузнец тихонько засмеялся:

— Может потому, что мы до поры воспринимали тебя как одного из его присных?

Учитель задумчиво кивнул. У них было на это право. Он всегда оставался лояльным к Белому, как раньше и к его отцу, — пока сам не оказался на мушке.

— Что ж, теперь можешь спать спокойно. Завтра я уберу этого мерзавца.

— Я уже говорил тебе, дружище, дела это не решит.

— А мне кажется, решит. Все проблемы — и мои, и ваши. Лишимся правящего анклавом идиота, а его доверители, если такие существуют, утратят возможность влиять на нас и им придется отступить.

— Ты ошибаешься.

— Правда?

— Пока ты доберешься до альбиноса, тебе придется пробиваться сквозь его приспешников.

— Нож сквозь масло, — презрительно проворчал Помнящий.

— Теперь — это синоним чего-то недосягаемого, — издевательским тоном напомнил ему кузнец.

— Не лови меня на слове. Если будет такая нужда, я пробьюсь сквозь всех его присных.

— Даже через половину гвардии?

Учитель глянул на него исподлобья.

И правда, Белый удвоил свою охрану. И никуда не выйдет как минимум три ближайших дня, а потом… Взгляд Помнящего прошелся по спящему на постели Немому. Потом убийство будет лишь актом бессмысленной мести.

— А может… — сказал он куда менее уверенным голосом. — Я не говорю, что будет легко, но, по крайней мере, попытаюсь.

— Ага. Однако позволь задать тебе один вопрос. Ты знаешь, кто такие эти мальчишки?

— Как это — кто? Они — приспешники этого гада.

— Чистая правда. Грязи под ногтями у них — достаточно. Но я не о том.

— Не понимаю, о чем ты… — Помнящий утратил нить беседы.

— Серьезно? Ты, ученый человек, не понимаешь, что гвардейцы не на грядках растут? Это сыновья людей, которых ты прекрасно знал, братья наших друзей, приятели соседей. Отцы детей, которые через несколько лет попадут в эту школу. Кто из справедливых встанет на твою сторону, если ты убьешь хотя бы одного из них?

— Мне нет нужды убивать их, если уж это настолько тебе мешает.

Станнис покачал с недоверием головой.

— А ты сам себя хоть иногда слушаешь? Нападение на Белого — будет не ножом сквозь масло, если уж использовать твою довоенную риторику. И убьешь ты этих парней или только ранишь, не будет иметь ни малейшего значения. И в одном, и в другом случае появится у тебя немало врагов. Даже если удастся убрать альбиноса, ты не сумеешь спасти сына, а ведь в нем все дело.

Учитель смерил его ненавидящим взглядом.

— Другого выхода нет, — не сдавался он.