Роберт Шмидт - Метро 2033: Бездна

Помнящий понятия не имел, где могла оказаться в тот момент Ананси, но подозревал, что работала возле собственного бокса, а значит… Он требовал, чтобы спасатели попытались добраться до угла камеры, прорыть туннель вдоль стены, но предводители отозвали людей после двух дней работ, как только заметили, что находящиеся неподалеку от входа остатки потолка нестабильны и грозятся обрушиться.

Потом, годы и годы, Учитель обещал себе, что попытается докопаться туда собственными силами и проверить, прав он был или нет, полагая, что свод у самой стены не обрушился или обвалился не сразу, дав Ананси шанс спрятаться в трубу и выжить. Все советовали ему забыть, но он упрямо заставлял себя думать, как напугана была его женщина, когда пыль опала, а она поняла, что ее ждет медленная смерть от удушья. Успокоился он только когда нашел человека, который рассчитал ему, насколько хватило бы воздуха в небольшом замкнутом пространстве. Результаты — всякий раз, сколько бы вариантов он ни прикидывал, — однозначно указывали, что Ананси не имела ни малейшего шанса дождаться спасения. Даже если бы не остановили работу, девушка не дожила бы до спасения день-два.

Это была единственная причина сегодняшнего колебания Учителя. Когда Станнис объявил ему, куда пойдет их путь, он почувствовал неуверенность, но ничего не сказал. Полагал, что сумеет справиться с эмоциями и спуститься в этот массовый могильник, где оказались погребены и его мечты о создании семьи. После тех событий у него было еще несколько женщин, но ни с одной из них связь не оказалась настолько сильной, как с Ананси. Он не хотел заново переживать ту боль, какую почувствовал тогда, когда его, бившегося в истерике, выводили из канала.

— Это действительно необходимо? — спросил он наконец чуть дрогнувшим голосом.

Сталкеры со значением переглянулись. «Видят во мне всего-то лишь перепуганного гражданского… да и пусть оно так останется», — подумал он.

— Если хочешь, можем идти верхом, — обронил один из них, не скрывая досады. — Но нужно решиться сейчас. Каждая минута промедления уменьшает наши шансы на…

— Сколько времени мы можем потратить? — этот вопрос был задан затем лишь, чтобы оттянуть момент принятия решения.

— Четыре поста… — сказал тот сталкер, который сидел у люка. — По полчаса — на каждый, понятное дело. У нас при себе достаточно оружия, значит, не обойдется без разговора с кем-то из властей анклавов, а это — лишняя потеря времени. Сказал бы я, что из Форта мы выйдем в лучшем случае часа через четыре. Низом доберемся до того самого места раз в десять быстрее, но если у тебя с этим проблема… — он сделал красноречивую паузу.

У сталкера в голове не укладывалось, что человек с татуировкой на виске может быть настолько труслив. Может, решил сделать себе такой узор лишь затем, чтобы сойти за крутого?

Учителю хватило на раздумья секунд десять. Он должен попрощаться с женщиной, которую любил по-настоящему.

— Спускаемся, — скомандовал он, обнимая сына.

Воздух в туннелях на низшем уровне вонял падалью. Здесь, в отличие от используемых каналов, не было вентиляции, потому сталкеры приказали беглецам надеть маски, прежде чем позволили им спуститься в узкий колодец.

Учитель замер только раз, когда они проходили место, где некогда находилась стена, отрезающая остальное пространство этого уровня. Теперь от нее не осталось и следа — идеально круглый туннель был однообразно сер, а за ним скрывался лишь мрак, разгоняемый теперь светом фонаря и двух ламп. Одна из масляных ламп покачивалась в руках Помнящего. Только Немой себе не подсвечивал. Однако ему и не нужно было этого делать, поскольку шел он за отцом шаг в шаг, связанный с ним, трясущийся, как при воротах, когда до него впервые дошло, что он не на прогулке.

Ход из магистрального канала был коротким, всего в несколько метров, а за ним начинался зал Собора, от которого нынче остался лишь узкий проход вдоль одной из стен. Горы обломков, смешанных с землей, убрали только от стены, чтобы спасатели могли продвигаться без серьезных препятствий. В нескольких местах из осыпи торчали вершины колонн и чудом уцелевшие фрагменты свода. В слабом свете масляных ламп, здесь еще менее ярких из-за недостатка кислорода, приходилось двигаться осторожно, словно сотрясение, обрушившее потолок, вот-вот начнется снова.

Учитель опустил взгляд. Пятьдесят метров — это немало, особенно для людей, живущих в тесных подземельях, но преодоление этой дистанции заняло всего несколько минут. Еще чуть-чуть, и он покинет этот могильник навсегда. Еще минута, и он оставит позади один из страшнейших своих кошмаров. Когда идущий впереди сталкер добрался до противоположного конца Собора, Помнящий передвинул лампу влево и окинул взглядом все еще видимый вход в туннель, который он когда-то, вместе с несколькими другими спасателями, бил попеременно, пока нестабильная земля не осыпалась снова и едва не погребла их под собой. Выхваченный оттуда в последний момент, он предпочитал не замечать опасность, хотел сразу же вернуться к прерванной работе, но его увели силой и не позволяли вернуться, пока накал эмоций не упал и не погасла последняя искорка надежды.

— Бедные сукины дети, — идущий в арьергарде худощавый сталкер заметил движение Учителя и инстинктивно перекрестился. Тут, под этими завалами, некогда осталось более ста пятидесяти тел. Мужчин, женщин и детей, которые полагали, что схватили Бога за бороду и получили шанс на новую, лучшую жизнь, — Хорошо еще, что погибли на месте.

Помнящий вздрогнул, услышав эти слова. Он никогда не был в этом уверен. Даже странно, что в приходящих к нему кошмарах он видел лицо той женщины, а вовсе не Ананси…

Ведущий их сталкер вынул из рюкзака веревку, что заканчивалась «кошкой». Развернул ее, раскачал в чуть согнутой руке, а потом широким замахом бросил, с первого раза зацепив одним из крюков за настежь открытую решетку, которая должна была охранять вход в находящийся высоко над их головами канал. Подергал для проверки за толстую веревку, а потом стал ловко подниматься.

Учитель не обращал на это внимания. Стоял на краю осыпи в глубокой задумчивости, успокаивающе поглаживая дрожащего Немого.

Парень наверняка помнил веселую женщину, чьи губы часто двигались непонятным для него образом. Благодаря усилиям отца и собственному упрямству он, в конце концов, научился читать по губам, но так никогда и не понял смысла музыки и сильно раздражался, когда Ананси начинала что-нибудь напевать, поскольку пение слов сбивало его с толку. О том, что она не бросила их, а погибла, Немой узнал только через несколько лет, когда Учитель решил, что он достаточно созрел и вынесет это известие. Только не сказал сыну, где она умерла. Не хотел, чтобы Немой легкомысленно выбрался из анклава, поскольку мир, в котором им пришлось жить, был далек от совершенства — как и для большинства уцелевших.