Александр Беловец - Ловушка для богов. Книга 1. Источник (СИ)

Вскоре палатки закончились, и они оказались на берегу широкой реки. Растительности здесь почти не было, в отличие от противоположного берега, на котором раскинулся густой лес. На некотором удалении от воды, за невысоким холмом возвышалась одинокая палатка. Даже не палатка, а целый шатёр, на создание которого, по прикидкам сержанта, ушла целая тьма скота. Колина ввели внутрь и усадили на пол выстланный шкурами. Балахон (так сержант стал называть шамана) положил сумку на небольшой столик и повернулся к стоящим у входа охранникам:

— За ви курат ёкшил. (Ждите снаружи.)

— Ита, сав'ир. (Да, господин.)

Воины поклонились и вышли, а шаман, повернувшись к Колину спиной и бормоча что-то под нос, стал изучать его сумку. Нападения со стороны пленника он, очевидно, не опасался. Сержант решил оглядеться.

По кругу шатра, вдоль стен расположились грубо сколоченные деревянные столы, подобные тому, на который хозяин палатки положил сумку пленника. Один из столов был завален всевозможными свитками, другой заполнили глиняные плошки с неизвестным содержимым, а от взгляда на третий Колина передёрнуло — всю его поверхность занимали ржавые щипцы, ножи и пара кривых пилок. От этого инструмента повеяло чем-то жутким, а в голове мгновенно всплыло слово «пытки». Ещё один столик был заставлен странными небольшими коробочками, а справа от входа высился массивный деревянный сундук. Довершали пейзаж свисающие с потолка пучки каких-то трав, корешки и чьи-то лапки.

Колин попытался сесть поудобнее, но хозяин шатра тут же обернулся на звук и, прошипев какое-то ругательство (во всяком случае, так показалось сержанту) выбросил в сторону пленника руку с резным жезлом, неизвестно где до этого прятавшимся. С кончика сорвалась одна единственная голубая искорка и врезалась Колину в лоб, отчего по телу пробежала судорога и сержант, жадно глотая воздух, с ужасом осознал, что совершенно не может пошевелиться. Выпучив глаза, он уставился на шамана. Тот подошёл к пленнику и стал бесцеремонно шарить в карманах куртки. Не найдя ничего, кроме огнива, «балахон» вытащил кинжал из ножен, положил на стол и, потеряв к человеку всякий интерес, продолжил осмотр содержимого сумки.

Арбалет не вызвал у балахона никакого интереса и упал к ногам. Туда же отправились и обе фляги. Пошарив внутри сумки, шаман видимо не удовлетворился результатом и, перевернув её вверх дном, принялся трясти. На полу тут же образовалась горка из одежды, прихваченной сержантом в оружейной, поверх которой лёг кошель. Шаман отбросил опустевшую сумку и взял его в руки. Развязал, высыпал монеты на ладонь и равнодушно ссыпал их на стол. Затем присел и стал копаться в одежде, брезгливо раздвигая тряпьё жезлом. Вдруг из складок выпал агат и покатился по шкурам. Шаман с несвойственным ему проворством схватил камень и, поднеся к свету, льющемуся из круглого отверстия в конусе крыши, издал восхищённый вздох. Глаза озарила радость, а сердце на миг обожгло волной безграничной алчности. Резво подскочив к пленнику, коротышка возбуждённо принялся трясти того за плечо:

— Та са мута ратк?! Та са ратку мута илут?! (Где ты это взял?! Где ты взял этот камень?!)

— Прости, друг, но я не понимаю, что ты там лепечешь, — проговорил Колин, еле ворочая языком. Оцепенение, охватившее тело не давало быстро говорить.

Шаман наотмашь ударил пленника по лицу и закричал ещё громче:

— Та са мута ратк?!! Утмэ!!! (Где ты это взял?! Отвечай!!!)

— Да иди ты, — процедил Колин. — Нормально спросить, что ли не можешь? Если б я мог шевельнуться, ты бы у меня сплясал.

Заметив, что пленник говорит на незнакомом языке, балахон прекратил его трясти и крикнул в сторону двери:

— Ших'атху! (Войдите!)

В шатёр вошли те двое, что притащили сюда сержанта и шаман, указывая на пленника жезлом, властно произнёс:

— Этху, стлэс, навита. Ануста мора лин туска. (Увести, накормить, охранять. Скоро он мне понадобится.)

Охранники, подхватив Колина под руки, потащили его на выход, но сзади раздался раздражённый голос хозяина шатра:

— Ти'атху! (Стойте!)

Коротышки остановились и повернулись к балахону. Тот, направив в сторону сержанта свой жезл, опять произнёс что-то нечленораздельное и Колин ощутил, что снова может шевелиться. Один из охранников тут же продел через связанные руки длинную верёвку, подёргал, проверяя крепость уз, и потащил пленника наружу. Второй направился следом.

Оставшись один, Грох'тр'авеж — шаман племени менк'оа, вновь принялся разглядывать камень, извлечённый из сумки странного незнакомца.

«А незнакомец действительно очень странный, — подумал шаман. — Интересный тип лица, да и кожа довольно бледна. Но кто же он? И откуда пришёл? Хм… стоит, как следует его об этом расспросить. Лепечет, правда, на каком-то незнакомом языке, но ничего, я не тороплюсь. Пускай пока поживёт у нас, обучится правильно говорить, а после потолкуем. Когда же я всё узнаю… Что ж, если останется жив, продадим пиратам, очень уж они любят живой товар да и с ценой не обижают» — ещё раз поразившись неожиданному подарку судьбы Грох покачал головой.

— Клянусь духами предков этот поглотитель самое ценное из всех моих приобретений! Уже через пару лет я напитаю его достаточным запасом энергии и смогу, наконец, усилить свой жезл, а уж потом посмотрим, кто кого, — Грох потряс зажатым в кулаке камнем, грозя виднеющемуся на другом брегу лесу.

— Так-так, проверим-ка, — держа агат на вытянутой руке, шаман другой зачерпнул горсть бурого порошка из стоящей рядом плошки и, посыпав на камень, зашептал заклинание. Отвечая на слова, тот запульсировал тёплым светом.

— Странно, — удивился Грох и вновь повторил манипуляции, но ничего нового не произошло — камень продолжал мерцать.

«Очень странно, — подумал он, поглаживая подбородок. — Камень, несомненно, пуст. Но почему же тогда откликается на слова силы?»

Шаман снова посыпал камень порошком, но на этот раз ещё и прикоснулся к нему жезлом. Раздался тихий гул, как из трансформаторной будки и воздух наполнился озоном.

— Не может быть, — поразился Грох, — в камне чья-то душа…

Он вытянул руку с агатом на свет и стал любоваться им как редчайшим произведением искусства, но вдруг спохватился и, пихнув камень в поясной кошель, преклонил колено.

— О, владыки мира, благодарю вас за столь высокий дар.

Шаман поднялся и, направившись к выходу, произнёс:

— Нужно немедленно приготовить всё для жертвоприношения. Велю заколоть пару… нет, лучше трёх орагров.

Усевшись на пол своей землянки, Колин с блаженством вытянул ноги. То самое помещение, где он в первый раз очнулся после пленения, за неполные три седмицы стало уже родным. А отсутствие солнечного света было сержанту только на руку — быстрее засыпал. Коротышки в деревне вставали очень рано, и нужно было успеть выспаться, пока за ним не пришли.