Андрей Гончаров - Яд для императора

— Ну, как твой голова? — спросил медик как раз в тот момент, когда Дружинин вошел в комнату. — Болит?

— Уже меньше, ваше благородие, — отвечал сидящий.

— А тошнит?

— Нет, совсем не тошнит.

— Ну, посиди еще немного и можешь идти работать, — кивнул доктор, разгибаясь. Тут он заметил вошедшего Дружинина и наклонил голову в знак приветствия.

— Титулярный советник Дружинин, провожу дознание в связи с кончиной Государя, — представился тот. — Что тут произошло?

— По всей видимости, этот человек упал в обморок, — ответил медик.

— Но отчего? Его ударили?

— Нет, признаков насилия не имеется, — покачал головой Каррель. — Возможно, имело место легкое отравление. Об этом говорят характерные признаки: сужение зрачков, тошнота…

— То есть он что-то проглотил?

— Не обязательно. Скорее понюхал. Подобное бывает, если понюхать эфир. Однако запаха эфира не имеется, что странно.

— Ну-ка, Трифон, расскажи, что здесь произошло, — сказал Дружинин, повернувшись к лакею.

— Так что, ваше благородие, сидел я, как приказал господин управляющий, — начал лакей. — Тут он и заходит…

— Кто — Кругликов?

— Он самый. Ну, я ему сейчас говорю: тебя, мол, Семен Никитич ищут, шею тебе хотят намылить за долгую отлучку. А еще, сказывают, какой-то титулярный советник приходил, спрашивал. Так что давай, не медля, ступай к управляющему в контору…

— Так, а он что?

— Он отвечает: «Раз так, сей момент иду. Ты ложись, Трифон, спи дальше, а за меня не беспокойся». Ну, я ему поверил, улегся. Но еще не сплю, смотрю, что он делает. А он на меня оглянулся раз, другой, потом вдруг ко мне шагнул — и тряпку какую-то мне под нос сунул…

— А откуда он ее взял, эту тряпку? — поинтересовался Дружинин.

— Да бес его знает! Я и не углядел, ваше благородие, откуда он ее взял. Только все у меня вдруг закружилось, в глазах потемнело… А очнулся — лежу на полу, и его благородие господин доктор мне склянку в нос тычет. А голова болит, прямо раскалывается…

— Да, его, по всей видимости, отравили, — заключил титулярный советник, обращаясь скорее к медику, чем к управляющему. — Но тут, я полагаю, использовался не эфир, а скорее хлороформ.

— Как-как? — удивленно воскликнул доктор. — Как вы изволили выразиться? Это какое-то новое вещество?

— Новое? — в свою очередь удивился Дружинин. — Я думал, оно… Хотя, наверно, вы правы — в России оно еще неизвестно. Впрочем, я не специалист, возможно, я спутал…

Тут ему в голову пришла новая мысль, и он, ни к кому в особенности не обращаясь, произнес:

— Так, Кругликов, очевидно, сбежал. А его сундучок?

Он наклонил и заглянул под кровать младшего лакея. Там было пусто.

— Сбежал, и сундук свой унес, — констатировал титулярный советник.

— Это что же получается? — в тревоге воскликнул управляющий. — С чего бы это он дал деру? Не прихватил ли какого царского добра?!

В тот же момент, словно в ответ на этот вопрос, в коридоре послышался топот, и в двери возникла горничная Сухова, которую Дружинин успел запомнить.

— Беда, Семен Никитич! — вскричала горничная. — Из столовой, из левого буфета, все серебро пропало! Мы сейчас к чаю принялись накрывать — а ложек-то нету! И ножей, и другой посуды!

— Ах он тать! Ах разбойник! — возопил управляющий. — Вот он к кому в город-то ходил — к атаманам своим! Сейчас в полицию сообщить надобно! Искать вора! Или вы сами, господин Дружинин, распорядитесь? — спросил он, поворачиваясь к титулярному советнику. — Может, его жандармский корпус разыскивать будет, раз он на царское добро покусился?

— Нет уж, сообщайте в полицию, — отвечал Дружинин. — Жандармы кражами столового серебра не занимаются. Даже из императорского буфета.

— И еще, Семен Никитич! — продолжала горничная Сухова. — Вы мне Аньку Лоскутову велели сыскать, чтобы его благородие ее расспросил. Так Аньки нигде нету! И вещей ее нет! Ни платьев, ни салопа!

— Надо пойти, проверить, на месте ли Возняк, — озабоченно произнес управляющий. — Может, он знает, где Анюта шляется.

— Напрасно будете себя беспокоить, Семен Никитич, — сказала горничная. — Я уж сама сбегала и сама все узнала. Нету Петька, со вчерашнего дня нету! И вещей его тоже нет!

— Да, согласен, все это крайне подозрительно! — заявил Углов. — И тряпка эта, которой сторожа вырубили, и замочек на сундуке, и внезапное бегство…

— А языки? — добавил Дружинин. — Отчего это деревенский парень все языки знает?

— Ну, это может быть и природный дар, — возразила Катя Половцева. — Бывают же люди, способные к языкам.

— Бывают — вот ты, например. Но в соединении с этим эфиром, или хлороформом, и с неожиданным исчезновением такое объяснение уже не выглядит правдоподобным. И пропажа столового серебра меня не успокаивает, а, наоборот, настораживает.

— Ну да, выглядит, как попытка навести врагов — то есть нас — на ложный след, — кивнул Углов. — Так что младшего лакея Кругликова необходимо проверить. Но денщик Петр Возняк вызывает у меня куда больше подозрений!

— Отчего же, милый? Объясни! — самым любезным тоном попросила Катя Половцева.

— Изволь, объясню. Я сегодня с утра побывал во дворце и ознакомился с послужными списками двух наших фигурантов.

— Послужной список — это что-то вроде личного дела? — уточнил Дружинин.

— Вот именно. Так вот, выяснил я следующее. Кругликов Григорий Ефимов происходит из крестьян Курской губернии. С детства отличался сообразительностью, сам, с помощью деревенского дьячка, научился грамоте, после чего был взят помещиком, князем Волконским, в дворовые люди. Чем-то он князю понравился, и тот отличил дворового мальчика, приблизил к себе, и когда отправился на службу в Петербург, взял Гришу с собой. А позже, когда при дворе возникла надобность в лакее, презентовал смышленого юношу Государю. Как видишь, тут все сходится с теми сведениями, которые тебе сообщил управляющий дворцовым хозяйством. Рисуется портрет сообразительного деревенского паренька, попавшего в столицу, полную всяких соблазнов. Вполне могло случиться, что карьера лакея, пусть даже не младшего, а старшего, показалась ему скучной и недостойной его дарований, и он захотел быстро обогатиться. Так что история с кражей серебра может быть вовсе не отвлекающим маневром, а настоящей причиной его внезапного бегства.

— Ну, хорошо, с Кругликовым ты выяснил, — подала голос Катя. — А что Возняк? Чем он тебя насторожил?

— А тем, что тут все — дело темное. В послужном списке значится, что Петр Семенов Возняк происходит из крестьян Тамбовской губернии. В денщики попал, оказавшись на военной службе. Однако я осмотрел этот список повнимательнее и обнаружил следы подделки. В частности, она касалась отца нашего героя, а также места рождения. Я, конечно, не такой спец по работе с документами, как Игорь, но кое-что умею. Так вот, я немного поколдовал над этой бумагой и обнаружил, что на месте слова «Тамбовской» ранее стояло слово «Радомской». А отца Пети Возняка звали вовсе не Семен, а Станислав. А еще мне кажется, что происходит он вовсе не из крестьян, а из польских мещан. Они более грамотны, и некоторые из них участвовали в освободительном движении на низовых ролях.