Андрей Гончаров - Яд для императора

— Не вижу здесь ничего сложного! — решительно заявил Дружинин. — На фига нам сдалось согласие командования? Я вообще не понимаю, зачем мы поперлись в этот штаб! Надо провести разведку, выяснить, в какой палатке живет этот Бердыев, куда ходит на кухню, куда, пардон, в отхожее место, — и ночью или, скажем, поздним вечером подстеречь его и похитить. Сюда везти не надо. Дотащим до ближайшего оврага и там допросим. Узнаем все, что нам нужно, а уже потом будем решать — везти его в Петербург, чтоб предстал пред грозные очи графа Орлова, или отпустить с миром, если ни при чем. Вот и все!

— Ты закончил? — спросила Катя, глядя на титулярного советника как на человека, сморозившего несусветную глупость.

— Ну… в общем, да! А что?

— А то, что твой план является чистейшей авантюрой и приведет нас к полному провалу! — заявила госпожа Углова. — Ты что же, думаешь, что в русской армии этой эпохи не поставлена разведка? Что тут служат какие-то недоумки, которым мы дадим 100 очков вперед? Я тебя уверяю: армия, воюющая в Крыму, весьма неплохо обучена и организована. Вооружение у нее устаревшее, это верно. А боевой дух очень высокий! И разведка здесь поставлена хорошо. Так что твое проникновение в расположение полка, где служит Бердыев, не останется незамеченным. И пока ты будешь следить за «палаткой», в которой живет рядовой (кстати, солдаты живут не в палатках, а в шатрах), за тобой самим будут следить пластуны. Не слыхал о таких? Это казаки-разведчики. В Севастополе они регулярно похищали из расположения французской армии «языков» и добывали от них важные сведения. Скорее всего, вас поймают в первый же день. А поймав, примут за вражеских шпионов. Если повезет — отправят в тыл для расследования. А не повезет — расстреляют на месте. По законам военного времени!

— Совершенно с вами согласен, сударыня! — поддержал ее Машников. — План, предложенный господином титулярным советником, может быть применен только ввиду неприятельских войск, в особенности иррегулярных. Скажем, на Кавказе, в боях с тамошними абреками. А похищать собственного солдата, допрашивать его где-то в овраге… Это явное сумасбродство!

— Хорошо, но как же нам в таком случае выяснить то, что необходимо? — спросил Углов. — Как допросить Ахмета?

— Я скажу как, — отвечала Катя. — Это сделаю я.

— Вы?! — изумился Машников. — Но каким образом?

— В полевом лазарете, — сказала Половцева. — Или возле него.

И, видя недоуменные взгляды мужчин, она принялась объяснять:

— Именно сейчас, во время Крымской кампании, в русской армии появился новый институт, которого прежде не было, — сестры милосердия. Они выносят раненых с поля боя, помогают хирургам при операциях, ухаживают за ранеными в госпиталях. Я стану такой медицинской сестрой, поступлю в полковой госпиталь. Там я смогу увидеть Ахмета, приглядеться к нему. А потом и поговорить с ним.

— Но примут ли вас в госпиталь? — усомнился Машников. — Ведь у вас нет соответствующей подготовки…

— Не беспокойтесь, поручик, подготовка у меня имеется, — отвечала Катя. — Я ее получила… в свое время.

— И диплом имеется?

— И диплом, и все, что нужно. Кроме того, у меня есть особая причина для посещения этого полка.

— Что же за причина такая? — спросил Углов.

— Когда вы с поручиком рассказывали о вашей поездке, ты, помнится, упомянул имя графа Толстого. Мне не послышалось?

— Нет, не послышалось, — кивнул Углов. — И что же? Полковник Кузнецов упомянул, что граф командует артиллеристами, а наш Ахмет — пехотинец. Так что…

— «Так что!» «И что же» — иронически передразнивая статского советника, вскричала Катя. — При чем здесь Ахмет? Совершенно ни при чем! Быть в этой эпохе — и не встретиться ни с кем, кто составил ее гордость и славу! Ладно, пусть Достоевский недоступен, он сейчас в Семипалатинске; Тургенев, насколько я знаю, в Германии, но Лев Николаевич здесь, в нескольких верстах — и я его не увижу? Не поговорю? Никогда себе этого не прощу!

— Ничего не понимаю! — воскликнул поручик Машников. — Давеча Кирилл Андреевич спрашивал о графе, хотя говорил, что незнаком, теперь вы… Да что в нем такого? В России много молодых людей знатных родов!

— Тут, поручик, знатность особого рода, — заметил Углов.

Затем, обращаясь к жене, произнес:

— Предложение твое несколько неожиданное, но… другого выхода у нас, как видно, просто нет. Попробуем! Заодно и с графом побеседуешь… если удастся…

Следует признать, что Екатерина Дмитриевна сама была не совсем уверена в осуществимости своего плана. Однако, к ее удивлению, все прошло как по писаному. В полковом госпитале, располагавшемся на окраине селения Старые Шули, ее встретил начальник госпиталя подполковник медицинской службы Федор Кузьмич Глухарев — сухопарый энергичный старичок шестидесяти с лишним лет с аккуратно подстриженной бородкой. Изучив Катино удостоверение об окончании курсов сестер милосердия (ловко изготовленное Игорем) и задав соискательнице несколько вопросов медицинского характера, подполковник заявил:

— Я вижу, что в области теории вы, голубушка, подготовлены весьма основательно. А что до практической части, то вы сможете показать свои навыки в деле, возле операционного стола. Серьезных боев сейчас нет, однако перестрелки случаются. А стало быть, имеются пулевые ранения. Оперируем каждый день. Так что, возможно, уже сегодня я вас вызову. Пока идите, отыщите палатку, где живут сестры милосердия, и располагайтесь.

Палатка милосердных сестер оказалась самой маленькой в медицинском лагере.

— Сначала думали, что нас будет шестеро, — рассказала Кате девушка Соня, встреченная ею в палатке. — И действительно, поначалу сестер было много, даже некоторый избыток; Федор Кузьмич распорядился вторую палатку поставить. Но потом, когда последовали неудачи на фронте и выяснились трудности походной жизни, наши девушки увяли и засобирались домой. Сейчас нас здесь всего двое, я и Надя Кострикина, вы будете третья.

— А вам с Надей что помогло вытерпеть трудности? — спросила Катя.

— У Нади муж служит в соседнем полку, — объяснила девушка. — Так что она рядом с любимым человеком. А я рассматриваю свою работу как служение; это меня поддерживает.

— Служение кому — Богу?

— Нет, что вы, я же не монашка, — усмехнулась Соня. — Не Богу, а народу! Народу, который мы, дворяне, так плохо знаем. Наблюдая за жизнью солдат, я лучше узнаю простой народ, а также выполняю свой общественный долг.

— Ах, вот оно что… — понимающе произнесла Половцева. — В таком случае у вас вскоре возникнет желание не только изучать народ, но и просвещать его. А еще — звать на борьбу…

— Как вы верно говорите! — воскликнула Соня. — Я уже сама об этом думала! Вот только посоветоваться не с кем. Может, вы такого же образа мыслей? Тоже намерены бороться с несправедливостью? Вместе нам было бы намного легче…