Юрий Корчевский - Воевода ертаула. Полк конной разведки

– Так ведь с твоей подачи меня государь из Вологды вытащил, все дни делом занимался, без продыха. Не было возможности дать знать о себе.

– Говорил мне дьяк Выродов о твоих успехах. Хвалил, что убийцу нашел быстро, когда у них у всех руки опустились. Знал я – не подведешь. Так и государю сказал. Молодец, не подвел. А что до Выродова – я никогда прежде не слышал, чтобы он кого-то хвалил из своих подчиненных. А со мной – соловьем разливался. Цени!

– Ценю.

– И чем же государь тебя за службу отблагодарил?

Я пожал плечами. По лицу Кучецкого пробежала тень.

– А ведь дьяка-то отметил. Дом убиенного ныне злодея Выродову отписал.

– Так ведь и я не на улице живу – в своем доме, и вотчина есть.

– Ты знаешь ли, сколько дом с участком в Москве стоит?

Федор оглядел меня – наверное, слуга доложил о моем тулупе. Но кафтан-то на мне был неплохой, английского сукна.

– Вот что, постой-ка, а лучше – присядь.

Кучецкой вышел, а я разглядывал горницу. Совсем неплохо стряпчий живет. Печь вон изразцами выложена, мебель из мореного дуба. Тяжелая, но век стоять будет и не скрипнет. В окнах стекла вставлены, а стекло дорого стоит.

Не успел я все разглядеть, как вернулся Кучецкой, неся в руках шубу.

– Держи, боярин, награду. Правда, не с государева плеча, но и я чего-то стою.

Я смутился. Еще подумает, что я за наградой приперся. И только рот открыл, как Кучецкой засмеялся.

– Бери-бери. Не последняя. Это от меня – за то, что не подвел, не ударил в грязь лицом. Государю я ведь тебя посоветовал – стало быть, за слова свои отвечать должен. Ты правоту мою доказал делом. Садись, чего вскочил? Добирался сюда, в Москву – как?

– С Лыковым, на ямских лошадях.

– На обратную дорогу подорожную грамоту дали?

– Нет.

Кучецкой помрачнел. Потом тряхнул головой.

– Когда уезжать думаешь?

– У меня, собственно, дел уже и нет. Думал после тебя и домой подаваться.

– Ты вот что – не торопись. У меня переночуешь, места хватит. Ты в братчине состоишь какой?

– Нет, – сознался я.

– Э, брат, – не дело. Боярин боярина держаться должен. Понятное дело – не всякого. Хочешь со мной в братчине состоять?

– Хочу, а что для этого надо?

Федор засмеялся, хлопнул себя по ляжкам.

– Ну, вы там, на Вологодчине, совсем заплесневели. Не обижайся. Братчина – это пивная братия. Зерно привозишь – ну, свою долю. Мои холопы пиво варят. Пару раз в год, а когда и чаще бояре, что в братчине, встречаются. Пива попить, в баньку сходить, дела обсудить. Коли вступишь в братчину, обратной дороги нет. И подсуден в случае чего, при споре, потом будешь только членам братчины. Понял ли?

– Понял, согласен.

– Ладно, зерна у тебя нет – это я уже понял, долю деньгами отдашь. Сейчас отдыхай, к завтрему готовься – слуга комнату покажет.

Стряпчий позвонил в колокольчик. На звон явился слуга, забрал мою уже шубу и провел меня в гостевую комнату.

Я снял сапоги, разделся и рухнул в постель. И в самом деле – надо отдохнуть. Устал я за эти дни – скачка в Москву, напряженная работа. Имею же я право устроить себе день-два отдыха?

На следующий день стали собираться бояре. Двор быстро заполнился знатным народом, слуги отводили в конюшню лошадей.

Бояре заявились без слуг и ратников.

Меня пока никто не звал, и я находился в отведенной мне комнате, разглядывая с высоты второго этажа прибывающих бояр. Все лица были мне незнакомы. Да и откуда взяться знакомым, коли в Вологде сижу, а когда и выезжаю на государеву службу, так вокруг – бояре местные, вологодские.

Наконец, вошел слуга:

– Боярин, тебя ждут.

Когда я вошел в огромную трапезную, стушевался. За длинным столом сидело человек тридцать бояр. Одеты – без изысков и украшений.

Все с интересом разглядывали меня.

Поднялся Федор Кучецкой.

– Собрались мы, уважаемые бояре, дела наши обсудить, пива попить да нового члена принять.

Поднялся боярин на дальнем конце стола.

– А не уроним ли честь и достоинство свое новым членом?

Мне и вовсе стало неловко. Уйти? Нет уж, буду стоять до конца. Не убьют же, да и опозорить не должны.

Федор Кучецкой продолжил:

– Честь свою не уроним, принимая боярина Михайлова. Дважды он мне доказывал, что разумен и умен, да и воевода вологодский, боярин Плещеев, о нем лучшего мнения.

– А пиво пить может?

Я и ответить не успел. Слуги внесли в зал огромную братину – ведра на три, с усилием подняли на стол, боясь расплескать пенный напиток.

– Пусть докажет.

Все с любопытством уставились на меня.

Кучецкой толкнул локтем:

– Пей!

Ни кружки, ни другой емкости не было. Я сделал шаг к столу. Пенный напиток источал тонкий солодовый аромат. Я наклонил немного братину и припал губами к краю.

– Раз! – дружно заорали бояре. – Два, три, четыре. Эй, нам оставь – видим, что можешь.

Я поставил братину на место, отер пену с усов и бороды, перевел дух.

– Ну что, братья, принимаем нового члена? Люб ли?

– Люб, люб, – зашумели бояре.

Федор повел меня за собой вдоль стола, за которым на лавках вольготно расположились бояре.

– Боярин Кикин.

Боярин привстал и пожал мне руку.

– Боярин Пушкин.

– Боярин Милославский.

– Боярин Вельский.

И далее пошло: Курбский, Куракин, Татищев, Телятевский, Троекуров, Романов, Апраксин, Горбатый, Румянцев.

Федор называл и называл фамилии, а я просто обалдел. Да тут собран весь цвет боярства, люди, которые прославят себя навсегда и оставят след в истории России – а не они, так их потомки.

Лица сливались воедино, сначала я еще пытался запомнить, но потом махнул рукой – в процессе общения запомнится само.

Бояре пустили вдоль стола братину, отпивали и передавали дальше. Когда пиво кончилось, слуги унесли пустую братину и вернули ее наполненной до краев.

После изрядной дозы свежего, холодного и крепкого пива все дружно набросились на еду. За столом стало шумно. Общались запросто, невзирая на занимаемые должности при дворе.

Потом принесли вино, сменили закуски на горячее.

А я уже есть не мог, живот был полон. Однако, передохнув, продолжил трапезу. Подходили бояре, чокались кубком с вином, выпивали.

Часа через три голова пошла кругом. И не у меня одного – некоторые уже лежали лицом в тарелке.

«Устал!» – говорили про таких наиболее крепкие питоки. Слуги бережно вынимали из-за лавки «уставшего» боярина и уносили. Я ушел сам, заблудился, но встреченный мною слуга довел меня до комнаты. Едва стянув сапоги, я рухнул на постель.

А утром – о… о… о… Голову оторвать от подушки было нельзя, все плыло. Да и почему не быть похмелью? Вчера мешали пиво, вино, и все – в огромных дозах.

Деликатно постучав, вошел слуга:

– Тебя ждут, боярин.

– Я не могу.

– Все уже собрались.