Юрий Корчевский - Воевода ертаула. Полк конной разведки

– Правильно сказал! О, а про лихоимца мы и забыли-то. Надо гниду найти и раздавить! – сжал он кулак. – Нельзя в приказе изменщика подлого держать!

– Согласен. Распорядись – пусть люди твои по одному из приказа выходят. Я тебе и укажу шпыня.

– Э, погоди – я охрану позову. Его же схватить надо.

– Ну, схватишь – потом что?

Дьяк осекся. В тюрьму да в суд нельзя – дело огласку получит. При всех убить без суда – невозможно: по «Правде» виновный должен быть казнен.

Выход подсказал управляющий.

– Веревку с петлей в нужнике повесить – пусть сам и сведет счеты с жизнью.

– А не схочет если?

– Тогда на суде присягну, что он у меня калиту украл. За то кнутом бьют и ноздри рвут. И уж в приказе ему тогда не служить.

– Иди, ищи веревку.

Люди из Посольского приказа пошли на выход. Я и не думал, что здесь занято так много служивого люда. Конечно, выглядят они не в пример Разбойному приказу. Все одеты чисто, бороды подстрижены, лица приятные. А в Разбойном у половины не лица, а хари – почти как у их подопечных.

Лица сменялись перед моими глазами, и вдруг я увидел его – так же четко, как в видении.

– Он! – ткнул я пальцем.

– Не может быть! – ахнул дьяк. – Это же секретарь мой! Семью языками владеет, мой первый помощник!

– Истинно говорю, а там сам решай!

Дьяк сокрушенно покачал головой. Управляющий показал глазами, и стражники заломили мужику руки.

– Ну-ка ко мне его, – дьяк показал стражникам головой в сторону кабинета.

Секретарь сник. Зашли в кабинет. Дьяк гневно глядел на Онуфрия. Тот затравленно озирался.

– За что, отец родной?!

– Неуж не знаешь?

– Духом не ведаю.

– А ларец?

– Что «ларец»? – Но глазенки забегали.

– Иди в нужник. Коли виновен, поймешь, что делать надо.

Мужик неожиданно упал на колени.

– Помилуй, отец родной! Бес попутал.

– Какой я тебе отец! Ты меня предал, поживиться хотел. Думал ли ты обо мне, когда худое замышлял? А о чести приказа помнил?

Стражники за руки подняли вора на ноги.

– Ведите!

Стражники повели лихоимца к нужнику. Мы с дьяком прошли в его комнату.

– Расскажи, боярин, любопытство снедает. Почему ты смог найти, а я – нет?

– У тебя голова не так работает.

Я выдал ему наскоро придуманную версию, в которой, естественно, не было порошка и видений – одна логика.

– И это ты сам все? Посидел, подумал и все понял? – изумился дьяк.

– Как видишь – да.

Дьяк поглядел на меня с уважением.

– В первый раз такого вижу. Пошли в нужник.

Вор понял все правильно. Он висел на веревке с посиневшим лицом и высунутым языком.

Дьяк сплюнул, вышел в коридор и демонстративно развел руками.

– Беда-то у нас какая – секретарь мой, Онуфрий, руки на себя наложил. Пойдите, снимите тело и отвезите домой.

Мы прошли в кабинет, дьяк достал стеклянный штоф с вином, и мы выпили за удачное завершение дела.

Вдруг дверь распахнулась и энергично вошел Кучецкой.

– Я, похоже, вовремя! Наливайте!

Мы все дружно выпили.

– Мыслю – за удачу пьете?

– За нее. Ценный у тебя побратим, Федор. И редчайшего ума, скажу тебе! – показал вверх пальцем хмелеющий от удачи и вина дьяк.

– Других не держим! – выдохнул польщенный государев стряпчий.

В Англии, я слышал, псы такие есть, по следу идут. Раб сбежит или еще что, так их хозяева по следу пускают. И что ты думаешь? Находят!

Кучецкой, дьяк и я сидели в Посольском приказе и пили вино. Закуски, как водится, не было, а поскольку выпито уже было много, в голове шумело и координация движений была нарушена.

Кучецкой продолжил:

– Вот не обижайся – ты лучше ихнего пса. Пес – он что? Скотина безмозглая, носом берет. А чтобы вот так найти, как ты – и ценности, и вора, большой ум нужен. То не всякому дано. Уважаю!

Он потянулся ко мне:

– Дай пожму твою руку!

Федор перегнулся через стол и с чувством пожал мне руку.

Дьяк икнул. Держался он бодро, только лицо покраснело. Он поднялся из-за стола, подошел ко мне, обнял и поцеловал в щеку слюнявыми губами. В щеку – это потому, что я увернуться успел.

– И я тоже ув… ва… жаю. Кабы не он, я бы уже сегодня к вечеру в темнице сидел. Нет, ну ты скажи – как можно людям верить? Этот лиходей у меня столько лет служил! Языки знает, грамоте учен! Так подвел! Своровал и ценности в нужнике спрятал. И сдох там же!

Дьяка повело, и он ухватился за стол.

– Боярин, я тебе обязан до смерти!

– Не надо про смерть!

– И то верно!

Дьяк истово перекрестился.

– Чем могу отблагодарить?

Вмешался Кучецкой.

– О благодарности завтра, на трезвую голову поговорим. А сейчас – по домам. Время уже позднее, а поутру всем голова свежая нужна будет.

Мы с Федором откланялись хозяину, чуть не упав, и вышли из приказа.

– Садись, довезу! – предложил Федор, устраиваясь в возке.

– Премного благодарствую, но я лучше пешком пройдусь. Воздухом подышу, протрезвею маленько.

– Прощай! Спасибо, что дьяка выручил, он мой старый знакомец и зело полезен бывает. И от меня спасибо, что не подвел Федора Кучецкого. Пусть все на Москве знают, какие люди у меня есть! Мы государю опора и…

Федор уронил голову и захрапел.

– Трогай уже, видишь – боярин устал, – сказал я кучеру.

Возок тронулся, только полозья саней заскрипели по снегу.

Я же нагнулся, захватил ладонью снег и обтер лицо. Немного «штормило». Закусывать надо было, да нечем. Если бы Федор не пришел, выпили бы мы с дьяком по чарочке-другой, да и разбежались.

Я добрел до постоялого двора и, едва раздевшись да стянув сапоги, рухнул в постель.

Утром голова раскалывалась. Я лежал в постели, делать ничего не хотелось, да и нечего было делать – не было у меня в Москве никаких дел. Бумаги Федору я отдал, когда ответ будет – неизвестно, да и будет ли он вообще? Прочтут писари мое послание, да и положат в архив. Тогда чего я торчу в Москве, дурью маюсь? Я, боярин и воевода, чищу нужники, раскрывая кражу. Да ну их всех, надо домой ехать. Соскучился я по семье. Но для начала надо встать, одеться. Солнце уже высоко стоит.

Однако только я поднялся и начал одеваться, как услышал в коридоре шум. Дверь резко распахнулась, и на пороге появился Кучецкой.

– Ай-яй-яй! Уж полдень скоро, а ты, я вижу, даже не умывался. Едем, дьяк ждет!

– Сегодня-то я зачем ему понадобился? – едва не простонал я.

– Голову поправлять поедем!

– Нет, не хочу.

– Собирайся, я сказал! – рявкнул Федор.

Сам он был свеж и выглядел бодро, хотя вчера его увезли в возке «уставшим». Если бы сам не видел – не поверил бы. Крепкий мужик!

Деваться было некуда. Я умылся и уселся в возок рядом с Федором. Всю дорогу он похохатывал, намекая на мое слабое здоровье.

И дьяк выглядел как новый пятак. Благоухая заморскими благовониями, он был розовощек и улыбчив. Выскочил из-за стола, обнял и усадил в кресло. Умеют они тут, в Москве, пить! И самое главное – как им утром удается так хорошо выглядеть?