Владимир Поселягин - Офицер Красной Армии

— Так они же пешком топали, да ещё зимой по пояс в снегу, – пожал я плечами.

— А вы, значит, рассчитываете на лошадей и телегу? – ехидно спросил Захаренко.

Мне этот допрос уже начал поднадоедать. Лейтенант совсем забыл берега и что такое воинский устав, но я пока не прерывал его, списывая любопытство и отсутствие чинопочитания на остатки болезни, что всё ещё туманили разум. Да и плавающая речь Захаренко на это намекала, было видно, что он держится бодряком из последних сил.

— Я рассчитываю на авто- и бронетехнику… Тем более прятаться я не собираюсь, а пойду громко, чтобы все меня слышали.

— Как это?

— Со стрельбой и взрывами, что тут не понятно? – оторвавшись от наблюдения за окружающей обстановкой, удивлённо посмотрел я на штурмана.

— Какой в этом смысл? Всех немцев на себя соберёте, да и не уйдём мы далеко.

— Лейтенант, вы слышали что‑нибудь о мангруппах?

— Нет, не доводилось. Что это такое?

— Манёвренная группа. Мне около двух месяцев довелось командовать такой. Обычно мангруппа состоит из роты стрелков, усиленных тяжёлым вооружением – это миномёты и крупнокалиберные пулемёты. Также в состав мангруппы входит противотанковая батарея, бронерота, куда входят танки, взвод связи и разведвзвод. Задача таких манёвренных групп уничтожение инфраструктуры на коммуникациях противника. Расстрел с последующим уничтожением колонн снабжения, ремонтных баз, складов и других тыловых служб. Не волнуйся, лейтенант, опыт командования подобной группой у меня богатый. Дело осталось за малым, сформировать, вернее даже создать на пустом месте такую мангруппу. А там уж я двину громко и вперёд. А соберу ли на себе всех немцев… Тут ближайшая крупная часть – это охранная дивизия в Киеве, остальные разбросаны по сёлам, как гарнизоны, так что пока они прочухают, я их буду бить поодиночке. А будут искать меня, уйду колонной в другие области. Я же говорю, опыт богатый. Знаю, что делать.

— Вы думаете, это удастся? –

криво усмехнулся Захаренко. – Уверены, что сможете найти людей?

— Почему нет? – я снова удивлённо посмотрел на летёху. – Пример с Иваном показателен. Он не один ждёт теплых дней после ранения, чтобы двинуться к фронту или начать формировать партизанские отряды.

С интересом слушавший нас Иван, не отвлекаясь от управления конём, утвердительно кивнул моим словам.

— А как они о вас узнают? – всё допытывался лейтенант.

— Ну, если они узнают, что в село вошла Красная Армия да ещё уничтожала немецких прихвостней и их самих, если немцы будут присутствовать в селе, то добровольцы будут. Будь уверен, понемногу и не сразу, но наберём нужное количество людей. Мне нужно около ста бойцов и командиров, максимум сто пятьдесят. Десятка три сёл и деревень, и у меня будет необходимое количество бойцов. Тут много осело тех, кто пережидал зиму, восстанавливаясь после ранений и контузий. Здоровые уже давно ушли в сторону откатывающегося фронта, ещё осенью. Те, кому повезло, естественно.

— Не скажу, что я опытен в таких делах, но на словах всё логично, хотя и опасно на мой взгляд. Мне только непонятно, зачем вы уничтожили технику, если собираетесь организовать моторизованный отряд?

— Как это ни парадоксально, но сейчас она мне просто не нужна, и четырёхкопытные средства передвижения на начальном этапе куда как предпочтительнее. Но вот дней через пять – посмотрим.

— Опасно всё это, – вздохнул Захаренко.

— Война – опасная штука, – кивнул я, продолжая отслеживать дорогу и голый, ещё не обросший листвой лес, в сторону которого мы двигались.

От места уничтожения техники мы уже удалились километров на пять. Обойдём этот лес, преодолеем большое поле, что раскинулось километров на пятнадцать, и встанем лагерем в следующем лесу, неподалёку от небольшого села. Судя по трофейной карте, снятой мной с трупа немецкого интенданта–офицера вместе с планшетом, там находится небольшой гарнизон вспомогательной полиции. Вот и прищучим его. Мне нужны люди и транспортные средства.

На карте было обозначено ответвление, вот и встанем около него, углубившись в лес.

«Жаль, что ещё зелёнки нет, рано мы вышли» – подумал я, но, вспомнив о Харьковской катастрофе, понял, что вышли мы даже поздно.

— Ты устал, лейтенант, как я посмотрю. Поспи, это придаст тебе сил. Вечером к ужину разбудим. Спи.

Последнее было сказано приказным тоном. Кивнув, лейтенант завозился на куске брезента и прикрыл глаза. Мне не нравились его бледность и выступивший на лбу пот, поэтому, не снимая плащ–палатку, отстегнул скатку. Пришлось делать этой одной рукой, в левой находился повод и пулемёт, снятый с плеча, расправил шинель и, дёрнув за повод, чтобы Рыжий подошёл ближе к телеге, наклонился в седле и накрыл лётчика шинелью. Правда, пришлось ловить пулемёт, ремень которого соскользнул с плеча, но ничего, вернул на место и отъехал в сторону.

Телега буквально с горбом была загружена разными вещами, я планировал их использовать, поэтому брал всё самое необходимое. Места едва хватало, но даже Рыжий кроме меня нёс на себе два мешка, перекинутых через луку седла. В мешках был корм, проще говоря, овёс.

Открыв висевший на боку планшет, я достал карту и стал задумчиво изучать её.

— Ваня, нужно увеличить скорость движения. До темноты нам требуется преодолеть хотя бы километров пятнадцать. Это минимум. Там лес, встанем на ночёвку.

— Сделаем, командир, – серьёзно кивнул тот.

Телега была перегружена, и колея за нами оставалась приличная. Дорога не до конца просохла, так что я, честно говоря, сомневался, что мы пройдём такое расстояние до темноты.

«Хм, может, Рыжего, тоже запрячь в телегу? А то тягловый уже выбился из сил. Вроде есть возможность. Надо у Ивана уточнить…» – подумал я.

Опушка леса. Военный лагерь. Вечер этого же дня

Лейтенанта Захаренко разбудила тряска. Он чувствовал, как его трясут за плечо, и услышал об ужине.

— Товарищ лейтенант, вы очнулись, – радостно улыбнулся стоявший рядом с телегой Иван.

— Да, что‑то я хорошо так поспал, – поежившись, сообщил лейтенант, с интересом осматриваясь.

После того как они поговорили на дороге с этим до сих пор непонятным ему Громовым, штурмана буквально вырубило, и что было дальше, он уже не помнил. В данный момент телега стояла в лесу, причём глубоко, опушки не было видно, хотя Захаренко покрутил головой. Обе лошади были рассёдланы, с торбами на головах. В глубокой яме, весело бросая отсвет на стенки, горел костерок, на краях ямы лежал толстый сук, на котором висел и булькал котелок с каким‑то варевом. Пахло довольно аппетитно. Днём Иван, как и Громов, ехал в одной гимнастёрке, но сейчас он надел шинель, застегнув её на все пуговицы. Похолодало перед темнотой. Со стороны паренёк был похож на настоящего красноармейца – каска, ремень с подсумками, карабин за спиной, всё строго по уставу. Видимо, Громов, которого Ранет признал своим командиром и явно благоговел перед ним, считал парня настоящим бойцом.