Андрей Земляной - Рокировка в длинную сторону

Едва завтрак окончился, как дети тут же взяли нового «брата» в оборот. Им хотелось узнать все и сразу: как он попал в СССР, где он жил в Германии, в какой школе или гимназии он там учился? А еще о том, где он был все время от приезда в Союз до приезда на Сталинскую дачу? Задавали тон, разумеется, Василий и Артем, но Светлана тоже не утерпела и внесла свою лепту в этот водопад вопросов. Она дернула Сашу за карман и, когда он повернулся к ней, спросила, широко открыв глаза:

— А вот так, как ты — все немецкие мальчики ходят?

— В смысле? — опешил Белов. — А я, что, как-то по-особому хожу?

— Ну, я про одежду спросила…

— А-а, — успокоился Саша. — Нет, это мне уже здесь, в Мосторге купили…

— Иди ты!.. — вскинулся Василий. — Здорово! А я тоже такой хочу!

— И я, — присоединился к нему Артем.

— И я, и я тоже! — закричала Светлана. — Красный, чего ты лезешь?! Я же первая спросила! Хитренький какой!

И она надула губы, явно собираясь воспользоваться древнейшим оружием женщин — слезами.

— Ну-ну, Света… — Александр слегка наклонился к ней. — Ну, если тебе так хочется, то постараемся, раздобыть… — Тут он посмотрел на раскрасневшегося Василия и набычившегося Артема и махнул рукой. — На всю компанию!

— Да? — раздался слегка глуховатый голос Иосифа Виссарионовича. — А можно мне спросить, Александр: у тебя есть деньги на то, чтобы делать такие подарки? Потому что у меня таких денег сейчас нет. Мне оклад только в конце месяца заплатят, а это — через две недели.

И он буквально вонзился глазами в Сашу. Минуту или даже больше Белов и Сталин мерялись взглядами. Александр держался, хотя и чувствовал нестерпимое желание отвести глаза, держался изо всех сил. Странно, но обе его части: и мальчишка, и старый оперативник спецназа, чувствовали себя под этим взглядом довольно неуютно. Такой взгляд Ладыгин видел у хищников перед броском и у тех бойцов, у которых не осталось в душе ничего, кроме желания, если не победить, то уничтожить врага. Пусть даже ценой собственной жизни…

— Я хотел поговорить с вами, товарищ Сталин, — услышал Александр свой голос, доносившийся словно издалека. — Если это возможно — с глазу на глаз.

И вдруг все кончилось. Разом, словно топором отрубили. Взгляд Сталина стал обычным взглядом обычного уже немолодого человека. Умного, даже очень, но — обычного.

— Хорошо, Саша, пойдемте в мой кабинет.

Войдя, Иосиф Виссарионович сел за стол и жестом указал Белову место напротив, в кресле под белым полотняным чехлом. Саша уселся и Сталин вопросительно посмотрел на него.

— Товарищ Сталин, у меня к вам два вопроса и одна просьба.

Сталин улыбнулся в усы. Улыбка вышла хитрой, лукавой.

— Какой вы счастливый человек, Александр. У вас ко мне только два вопроса, а у меня к вам столько вопросов, что я даже сосчитать их сейчас не могу! — Он набил трубку, закурил и предложил. — Давайте начнем с ваших вопросов. Так будет проще.

— Вопрос первый, — Белов поднялся. Достал из прорезанного кармана браунинг и положил его на стол перед Сталиным. — Вот.

Тот взял пистолет в руки, внимательно осмотрел его, а потом спросил у Саши:

— Я его уберу, ладно? Мне кажется, что оружие — не самая подходящая игрушка для молодого человека ваших… — тут он чуть запнулся, но тут же продолжал. — Ваших нынешних лет. А вы как считаете?

— А я считаю, что вас охраняют не просто плохо, а преступно плохо. А если бы это был не я, и вся история с покушением — хитрый ход, рассчитанный на то, чтобы подобраться к вам? Ведь меня даже не обыскали.

Иосиф Виссарионович молчал. Очень долго молчал. Затем спросил спокойно:

— Патроны запасные есть?

— Нет, — честно ответил Белов. — Было всего три обоймы, две истратил в Калинине…

— Где?

— Это — потом, честно. Это не так важно. Важно то, что я мог пронести и больше, а вообще-то любому человеку вполне достаточно одного патрона. Смотря куда попадешь, а попадать я умею. И, к сожалению, не только я…

Снова долгое молчание.

— Хорошо, товарищ Саша. Я скажу Власику.

Белов вздохнул и покачал головой. Они снова чуть-чуть померились взглядами, потом Сталин снова улыбнулся, но это была улыбка охотящегося тигра:

— Хорошо, товарищ Саша. Я передам Власику, чтобы он внимательно выслушал ваши советы и принял их на вооружение. Второй вопрос?

— Товарищ Сталин, я очень хотел бы поговорить с человеком, который покушался на вас. Есть один очень странный момент…

— Вы хотите сказать, товарищ Саша, что до самого последнего момента никто не знал, что я буду выступать на заводе, а этот человек заранее пробрался и подготовился, да?

Белов молча кивнул.

— Я тоже об этом думал, — Иосиф Виссарионович глубоко затянулся и выпустил клуб дыма. — И тоже хотел бы поговорить с этим человеком.

— Товарищ Сталин, а можно мне…

— Полагаю, что это будет полезно, — Сталин кивнул и взял трубку телефона. — Соедините меня с ГУГБ.

Последовали несколько секунд ожидания.

— Товарищ Ягода? Скажите мне, товарищ Ягода: как продвигаются дела по расследованию попытки покушения на ЗИСе?

На другом конце провода что-то заговорили, но видимо это не удовлетворило Сталина, потому что он прервал собеседника:

— Я бы хотел ознакомиться с протоколами допросов задержанного на месте преступления. Кстати, кто он, как его имя, и откуда он родом?.. ЧТО?!!

Должно быт невидимый собеседник ответил нечто такое, от чего Иосиф Виссарионович утратил свою обычную холодную невозмутимость и буквально проорал последнее слово. Он еще несколько минут слушал, что отвечают ему из ГУГБ, затем коротко бросил ледяное «Нет», еще через пару минут добавил: «Благодарю вас, товарищ Ягода», повесил трубку и повернулся к Белову.

— Нам не удастся поговорить с задержанным, товарищ Саша, — произнес Сталин с какой-то странной интонацией. — С ним никому не удастся поговорить, если конечно придерживаться материалистических взглядов на окружающий мир…

— Убили? — быстро спросил Белов. — Попытка к бегству или автокатастрофа?

Глаза Сталина остро блеснули из под лохматых бровей:

— Папитка к бэгству, — от волнения его кавказский акцент усилился. — Ви уже аб этом думалы, таварищ Саща?

Белов кивнул:

— Да, товарищ Сталин. И поясню, почему.

Он кратко изложил историю падения Ягоды, взлета и крушения Ежова, приход к руководству Берии. А в конце, не удержавшись, добавил:

— Самое главное, вы тогда сказали, что вас пригласил ваш друг Хрущев. Но после вашей смерти, простите, товарищ Сталин, именно Хрущев уничтожит всю команду Берии, выпустит всех троцкистов, и до последнего будет очернять ваше имя. Он — не ваш друг, он ненавидит и боится вас. И по его дальнейшему поведению: его назвали «волюнтаризм», но по факту это — обычный троцкизм.