Александр Логинов - Феодал. Усобица

Последовал новый замах, и в кирасе образовалась новая дырка.

— Самхарское! [125] Самхарские копья изготовлялись в селе Самхар в Эфиопии — голубые глаза татарина светились восхищением.

Андрей тоже кое-что слышал про чудесную сталь, из которой делали сказочное оружие, страшно дорогое, но очень качественное. Видимо из метеоритного железа, никак иначе. Что ж, отличные трофеи! За обладание такими копьями не жалко разбитых бочек с вином и потерянных на дне морском стрел и болтов.

А воевода вовсю распоряжался, отдавая приказы громким голосом. С навы поспешно выкидывали тела убитых осман, освобожденные от одеяний. На фрегат Лука отправил гребцов, отбуксировать захваченные галеры к правому борту навы. Там, у их корабля имелись широкие ворота в борту, через которые обычно проходила загрузка и разгрузка товаров. Они, обшитые листами меди, не сильно пострадали от таранов фусты, а вот левый борт корабля зиял огромным проломом, его следовало быстро заделать подручными средствами. Корабельный плотник, из нанятых греков, уже принялся за работу, получив в помощь полдюжины матросов и двух немцев баннерета, знающих плотницкое мастерство. Фрегат, быстро отбуксировав галеры, вернулся назад, низкие борта маленького кораблика, позволяли вести работы по заделке пролома с обеих сторон: как со стороны трюма, так и снаружи.

Кузьма же занимался перезарядкой пушек и ручниц. Стрельцы-сорванцы удрали на лодке вылавливать османских купцов с золотом. Все время, пока шел бой, они умудрялись присматривать за турецким баркасом, чтобы не дай бог, никто не увел золото. Команда баркаса мертва, за исключением сына Ибрагима. Нечего было предательски нападать на князя. Парня снова крепко накрепко связали и бросили в трюм корабля, к остальным пленным туркам.

Булат, со своими татарами и парочкой княжьих воев отправился на трофейном рыбацком баркасе к поселку османских рыбаков. Воеводе наплевать, что рыбаки, участвовавшие в нападении на корабль, на поверку оказались не османами, а вовсе греками, веру променяли на бесерменскую, нападали на русских? Значит враги. В рыбацком поселке не ожидали нападения, и он подвергся разграблению. Всех молодых женщин и детей, даже совсем маленьких, забрали в полон, а стариков и старух посекли саблями. На войне, за жадность и глупость правителей, расплачивается мирное население. Всегда так было и будет.

Пленных разбойников, с молчаливого согласия государя, Лука Фомич, по доброте душевной, собирался посадить на кол. Око за око, зуб за зуб. В нынешние времена крутизна правителя оценивалась степенью его жестокости. С эмиром можно было разговаривать только на его языке. Иначе не поймет мужик.

Что делать с трофейными кораблями, Андрей не знал. Другой вопрос, как поступить с невольниками-гребцами на каторге? Расковывать их не торопились, а поднявшийся гвалт, когда они это поняли, пресекли быстро, пригрозив применить оружие. Невольники сразу умолкли, гадая про себя о своей участи, толи попали из огня, да в полымя, толи отпустят их на свободу.

Андрей отдыхал, не участвуя в суматохе, кипевшей на корабле, радуясь, что авантюра его воеводы благополучно закончилась успехом. Среди воев князя ни одного убитого и даже ран смертельных, никто не получил. Среди наемных греков есть убитые, но и то — немного совсем. Ибрагим, шкипер корабля, да и все греческие матросы с восхищением смотрели на князя и его воеводу. Случившееся на их глазах, достойно восхищения! Разбить эмирскую флотилию из пяти галер, среди которых одна боевая каторга — это настоящий подвиг! А главное, русский князь разбил осман практически без потерь — это сильно впечатлило греков, привыкших видеть осман победителями.

Воевода топить трофейные корабли наотрез отказался. Между ним и государем разгорелся не шуточный спор. Лука Фомич доказывал Андрею, что сможет довести все корабли через открытое море. А Андрей в этом сильно сомневался. Пускай баржа, она крыта настилом из досок. Укрыть ее шкурами (они имелись на барже в большом количестве) и волны не страшны, но фусты, пускай даже их палубу укрыть натянутым тентом, все равно галеры на буксире серьезно замедлят движение корабля. Спорили, спорили, долго спорили. Андрей предпочитал всегда прислушиваться к советам ближников, но их неуёмная жадность, порою, приводила его в ступор. Более того, он сам, порою, и чем дальше, тем все чаще, начинал рассуждать, как люди нынешнего времени, что пугало Андрея, но не сильно. В результате, оба спорщика пошли на компромисс — на возвращенном фрегате Андрей с посланцами отплывают в Царьград. Одну фусту Лука согласился затопить (сжечь галеру, они резонно опасались, боясь дымом привлечь внимание к бухте). Предварительно, Лука разберет галеру, погрузив на баржу и наву все, что можно снять и увезти: весла там, якоря, мачты, реи, паруса, доски ценных пород, и не совсем ценных, так как и они, по заверениям Луки, завсегда пригодятся.

Стрельцов-удальцов, воевода заставил нырять и поднимать, все, что можно поднять с затонувшей галеры. Тела утонувших разбойников также поднимали на поверхность и освобождали от одежд и доспехов, если они на них были. Это не мародерство. Это реалии этого века. К ним, тем временем, подошел боярин Вострая сабля, которому воевода, по дружески, поручил вызнать у пленников — кто командовал набегом? Боярин принес известие, что возглавлял набег старший сын эмира Синопа.

— Он живой? — озаботился Лука, быстро переглянувшись с государем.

В ответ боярин, молча, протянул Андрею обломок стрелы. Понятно. Мертвый. Вот только стрелку, унесшую жизнь непутевого эмирского сына, Андрей сразу признал — его собственная стрелка! Надо же, это он убил эмирского сынка!

— Мстить эмир будет, — наконец произнес боярин, глядя прямо в глаза другу. Лука только лишь пожал плечами.

— Пустое все, — беспечно отмахнулся Андрей. — До бога далеко, а до Резани еще далече.

— Не скажи, — возразил воевода. — А купцы наши?

— Усилим охрану на кораблях, — отмахнулся Андрей. — А к эмиру мы сами сходим в гости. Позже.

Андрей и не подозревал, что своими словами и действиями положил начало походам за «зипунами», впоследствии не раз наводившими ужас на осман.

Оставалось решить, что делать с боевой галерой-каторгой, и как поступить с невольниками-гребцами на ее борту. На совет князь призвал всех ближников, включая баннерета. Мнения советников разделились, кто предлагал отпустить невольников, предоставив самой судьбе решать, что с ними станется. Ерошка выступил против такого предложения, не по-христиански это. Османы осерчают, и казнят всех невольников, просто чтобы злость сорвать. Эти — могут.

После долгого спора, решили предложить невольникам выбор. Кто желает — идет на поселение в резанскую вотчину князя (как вариант в московские деревеньки — княжеские купли), либо, если пройдет испытание — в боевые холопы княжеские (вариант не самый худший). Кто хочет — может остаться на берегу и попытать удачу. Остальные получают каторгу, на которой им предлагалось добраться до ближайшего европейского порта. А там, выбранный из состава невольников совет, продаст галеру. Вырученные деньги поделят на четыре равные части. Три части, совет перешлет князю в Царьград, а четверть поделят по справедливости между бывшими невольниками, что бы они смогли добраться до дома или куда их бог приведет. На том и порешили.