Евгения Белякова - Песочные часы с кукушкой

Вот и прохладным декабрьским вечером, в канун католического Рождества – коего Клюев не признавал, хотя и радовался вместе со всеми горожанами, поддавшись праздничному настроению, с удовольствием вкушал сливовый пудинг в ресторанах и глазел на салюты, – Карл Поликарпович получил очередное письмо от Петруши. Забрал с почты еще утром – но все недосуг было, дел навалилось, но теперь, в тиши кабинета, когда мастера и рабочие уже покинули фабрику, остановили станки и погасили свет, Клюев собрался ознакомиться с новым донесением. Перед тем как вскрыть его, он достал предыдущие, перечитать – не только чтобы освежить в памяти течение событий, но и потому что последняя телеграмма внушала тревогу, и Клюеву хотелось на всякий случай проверить, не упустил ли он чего.

Первая весточка от Певцова была из Парижа. Он побеседовал с адвокатами мадам Мозетти, ныне опять мадемуазель Жерар, и с ней самой. Вернее, общался он в другом порядке – сначала контора «Мартен и Лефебр» указала настойчивому молодому человеку на дверь, возмутившись его непристойным интересом к делам клиентки. Потом Петруша имел долгую беседу с м-ль Жерар, которая, узнав, что речь идет о том, чтобы вывести на чистую воду ее бывшего мужа, не только рассказала Певцову все, что знала, но еще и адвокатам дала добро.

«Мне предоставили для ознакомления все документы, – гласило первое письмо, – относящиеся к периоду 1908—1910 гг., когда контора вела наблюдение за перемещениями мистера Х., и позволили сделать выписки. Все фамилии, под которыми он скрывался, отели, в которых останавливался, с кем встречался и так далее. Я нахожусь в сомнениях – стоит ли послать Вам краткую выжимку из этой информации, или же изложить чуть позже выводы, а, может, сделать копию всех записей? Дайте телеграмму в «Hotel Le Bristol», на Ru de Faubourg Saint Honore, я пробуду в Париже до двадцатого. Пока, пожалуй, опишу вкратце, что узнал.

Мистер Х., скрываясь от законной жены и ее притязаний, за эти два года побывал в шести странах, и нигде не задерживался дольше, чем на три-четыре месяца. Последовательность его путешествий следующая: Италия, Испания, Египет, Румыния, Россия, Норвегия. После чего он вернулся в Лондон, где и был настигнут частными детективами конторы. Фальшивые имена, которые он использовал (соответственно списку стран, указанному выше): Бенвенуто Мартелло, Пабло Мелина, Аюб Гарат, Амвросий Тискио, Григорий Желугин и, наконец, Эрлан Кристиансен.

Я, как уже писал, получил и список отелей, где останавливался мистер Х. Прошу Вашего дозволения отправиться, так сказать, по стопам объекта, посетить те же места и поговорить с людьми, с которыми он общался. Возможно, будучи в бегах, мистер Х. задействовал какие-то старые связи. Надобность в таком тщательном исследовании его пути мне видится все более отчетливо. Мсье Мартен упомянул в разговоре, что, хоть их сыщики и раскопали все, что можно о передвижениях мистера Х., о его предыдущей жизни никакой информации найти не удалось, правда, мсье Мартен тогда не придал особого значения этому факту, поскольку их интересовало настоящее субъекта и его планы…»

Клюев ответной телеграммой в парижский отель отбил – список передать полный, выводы тоже приложить, по следу идти. И отставил на время мысли о таинственной фигуре Жака – во-первых, дел было по горло, во-вторых, он сам себе обещал, что не будет изводиться в ожидании писем Петруши. Так можно было вовсе душевное спокойствие потерять, и Карл Поликарпович определил распорядок: на ус мотать, но потом забывать до следующего письма все те факты, что будет присылать его верный помощник.

И Певцов пустился по следу француза – уже почти остывшему, как он признавался в письмах. Италия… Испания… Карл Поликарпович вдумчиво читал и прятал бумаги в стол; в Египте четкая отчетность Петруши была нарушена безалаберностью местной почты, в Румынии дело совсем застопорилось, и письмо оттуда Клюев получил даже позже, чем телеграмму из России. Помощник его не зная покоя, «рыл носом землю», но особого толку было покамест мало. Да, многочисленные имена, связи, места и события – это Петруша описывал скрупулезно. Но они ничего не говорили Клюеву. Впрочем, Певцов намекал в письмах на некие «обстоятельства», которые настолько сомнительны, что он не решается пока, не получив подтверждения, знакомить с ними хозяина. На них была вся надежда, но Карл Поликарпович Петрушу не торопил – доверял его чутью и логическому мышлению. Раз пишет, что не время раскрывать все карты, значит, так и есть. Наступило время для последнего этапа путешествия – Певцов отправился из Санкт-Петербурга (где, явившись к Клюеву-младшему, засвидетельствовал свое почтение) в Норвегию, в Осло. И вдруг – ни строчки, будто сквозь землю провалился… пока неделю назад Клюев не получил телеграмму, ту самую, что вывела его из равновесия. Она гласила:

«вышлите денег в амер долларах Banco de America в Манагуа столица Никарагуа тчк важные сведения напал на след тчк буду телеграфировать зпт почта здесь работает плохо тчк народные волнения зпт оккупация США тчк преданный вам Петр тчк»

Пробежав взглядом текст телеграммы еще на почте, Карл Поликарпович пошатнулся и, прислонившись к стойке, за которой сидел служащий, посмотрел на него потерянно, затем слабым голосом спросил:

– Никарагуа… это где?

– Центральная Америка, сэр. – Ответил без запинки служащий. – Между Коста-Рикой и Гондурасом.

И вот теперь перед Клюевым лежало письмо. Первое письмо от Петруши после той безумной телеграммы, следуя указаниям которой Клюев все же выслал триста долларов на имя Певцова.

Потертое, все в цветных штемпелях, с экзотическими марками. И катастрофически тонкое. Карл Поликарпович, не найдя на столе нож для писем, дрожащими пальцами надорвал конверт, и мысли его были только об одном – чтобы не нашел он внутри сухой официальный документ, в котором говорилось бы о неожиданной кончине иностранца из России от какой-нибудь тропической болезни. Увидев четкие, стройные буквы петрушиного почерка, Клюев выдохнул, от облегчения слезы навернулись на глаза. Он достал платок, промокнул влагу, чтоб не мешала зрению, и, поднеся листок к лампе, принялся медленно читать, стараясь не упустить ни малейшей детали.

«Карл Поликарпович! – писал Петр, – благодарю Вас за высланные мне средства, они очень помогли выбраться из страны. Это письмо я оставляю клерку в отеле, с наказом отправить как можно скорее, и направляюсь далее в Штаты. Расследование мое продолжается, и, пользуясь технической терминологией, набирает обороты. Пока о результатах сообщать рано – во-первых, они обрывочны и не составляют полной картины, а во-вторых, я опасаюсь, что, будучи изложенными на бумаге, они перестанут быть столь убедительными, как они видятся мне. Масштаб открытий представляется колоссальным. Я надеюсь через месяц, в крайнем случае, два, лично доложить Вам о выводах, к которым я пришел. На всякий случай я изложу на бумаге свои соображения по поводу мистера Х., и положу в банковский сейф где-нибудь в Штатах – на случай, если со мной что-нибудь случится. Их тогда передадут Вам. После США я отправлюсь снова в Италию, а потом в Россию, но уже вооруженный теми фактами, что открылись мне в Центральной Америке. Умоляю, не предпринимайте никаких действий касательно мистера Х. до моего возвращения, и не делайте никаких выводов.