Евгения Белякова - Песочные часы с кукушкой

– А что происходит… – Клюев опустил руку с крестом – тот и правда был тяжелый, держать на весу – быстро устанешь, да и Калиостро, кажется, никакого волнения при виде святой вещи не испытывал. Карл повторил: – Что происходит… Хороший человек разума лишился, узнав о твоих секретах. Я себя виню всецело, сам его послал расследовать, да и после не заметил, насколько он плох; да не в этом дело… Происходит, калюпчик , – язвительно выговорил Карл ненавистное слово, – что вы с Яковом, уж не знаю, демон ли он огненный, как Петруша сказал, или это бредни, решили этим «Бриареем» всех напугать и заставить на себя работать. А чтоб поверили в ваш этот «искусственный разум», посадили туда Адама. Гомункулуса бездушного. А теперь скажи, будто я не знаю, что происходит.

Жак посерьезнел.

– О-о-о, Карл Поликарпыч, да вы куда глубже закопались, чем я думал. Если это вас утешит – признаю, что узнали вы гораздо больше, чем кто бы то ни было. Но – уж не обессудьте, – выводы сделали неверные. И, хоть и следует мне вас сейчас развернуть да отправить домой, успокаиваться каплями от доктора Блюма, я все же, из уважения, расскажу вам, что происходит.

Калиостро сделал паузу, и Карл Поликарпович послушно подал реплику:

– И что же происходит?

– Армагеддон, голубчик. Прямо сейчас.

Клюев моргнул непонимающе. Услышанное укладываться в голове не желало, и на секунду подумалось ему, что Жак тоже с ума сошел, да только что-то внутри твердило – правда. А Жак продолжил:

– Хотели до истины добраться – получайте, в подарочной упаковке. Не того масштаба вы человек, чтобы вмешиваться, уж поверьте. И, уверяю вас, вы только хуже сделаете, если пойдете дальше. Что мне сказать, чтобы вы успокоились? Что Петруша придет в себя? Думаю, нет, хотя все возможно. Вы думаете, что Яков – демон? Я отвечу – нет. Не Дьявол, не Сатана, и не Антихрист…

– Но ты сказал – Армагеддон… – прохрипел Карл.

– Это одно из названий. Другое – Рагнарёк. Ragnarök, День Гнева, Сумерки Богов. И, как бы его не называли еще – Конец Света.

– Зачем Якову уничтожать мир?

– А кто говорит об уничтожении? – Жак пожал плечами и шагнул ближе к Карлу. – Это лишь одна из возможностей. Он хочет устроить конец Света – но именно этого Света.

– Я не понимаю…

– Вот поэтому вам и не стоит вмешиваться. Вы не понимаете – и не поймете, даже если устроить вам трехчасовую лекцию. Смиритесь – вы ничего не сможете сделать. – Еще шаг вперед. – Сейчас все на краю висит, любое неверное действие, и покатится мир в тартарары, сиречь, в Тартар – это, если не знаете, древние греки так Ад называли. Так что идите-ка домой, поцелуйте жену и ждите. Может, и пронесет.

– Домой – это вряд ли… – Клюев, по-прежнему не выпуская из левой руки крест, правую сунул в карман и наставил на Жака револьвер, целясь тому прямо в сердце. – Не знаю, насколько ты долгоживущий, а вот бессмертный ли – сейчас проверю.

И выстрелил, взводя курок, три раза подряд. Попал, все три раза, что его безмерно удивило. Грудь Жака будто взорвалась, разбрызгивая во все стороны кровь, он зашатался, и, сделав по инерции несколько шагов назад, упал всем телом на деревянные перила. Те с хрустом сломались, и Жак полетел вниз.

Клюев подошел к краю, осторожно выглянул за край площадки. Стоял он с той стороны «Бриарея», что была повернута в другую от зрителей сторону, соответственно, тело Жака упало так, что никто ничего не заметил. Три пули в грудь и двадцать метров… Граф лежал на тех самых трубах, сложенных штабелем, ноги и руки его были неестественно вывернуты, и с такой высоты он смотрелся маленькой сломанной куклой с небольшим красным пятнышком на груди.

Карл Поликарпович сжал челюсти и пошел к следующему подъемнику.

– В конструкции «Бриарея» были использованы как традиционный, паровой двигатель, так и новейший, электрический – разработки мистера Шварца. – Продолжал вещать с листа сэр Картрайт. – Он снабжен устройствами для слежения, навигации, радиосвязи, способен выдерживать очень низкие и очень высокие температуры, а также давление воды в несколько тонн. Может подпитываться самостоятельно, и не зависеть от мест для заправки топливом. Изобретенная лишь недавно, также мистером Шварцем, противоударная броня позволяет механизму подвергаться воздействию всех известных типов оружия без особого вреда для себя…

Джилл заломила руки и умоляюще посмотрела на Томпсона. О «гомункулусе» она постаралась рассказать, опустив эмоции. Журналист выслушал ее молча и теперь стоял, прикусив карандаш, в глубокой задумчивости.

– Ну что? Вы мне поможете? – Не выдержала Джилл. – Их надо остановить!

– Это я не оспариваю, – вздохнул Томпсон. – Вопрос в том – сейчас или потом?

– Конечно сейчас!

– Милая мисс Кромби… Любая попытка сейчас заявить что-либо, порочащее «Бриарея», будет воспринята как происки конкурентов, либо же держав, которые не поддержали в свое время его создание. Это еще более укрепит в сознании общества идею о необходимости «Бриарея». Понимаете? Лучше сейчас промолчать, а потом выпустить несколько статей, в которых исподволь подвести читателей к идее… порочности данного механизма. И уже затем кричать про обман.

– Но…

– Не стоит также забывать, что данная модель, хоть и заявлено, что он «всеобщий страж мира и порядка», находится в ведомстве Британской Империи. Вы думаете, почему старик Картрайт сейчас распинается о достоинствах этого гиганта? Только ли ради желания показать, какие тут живут умники? Нет. Это возможность сказать всем – а сейчас тут находятся журналисты из всех стран, и они очень внимательно записывают, – что у Англии есть практически совершенное оружие, и при необходимости она пустит его в ход. Это, если позволите, пистолет, приставленный к виску всего мира. Когда я говорил о том, что не рассказал вам всего, что знаю…

Томпсон взял девушку под локоть и притянул к себе, и заговорил тише:

– Уже поздно, милая мисс Кромби. Было поздно бежать и вопить об этом на всех углах уже тогда, когда я подбивал вас сходить к Шварцу – там, в кафе. Но, вооружившись сейчас этим знанием, через некоторое время мы сможем…

– Вооружившись! – Воскликнула Джилл, вырывая руку. – Вы, мужчины, только о войне думать и можете! Там внутри Адам, понимаете, а я его люблю! И если сейчас ничего не предпринять, я потеряю его навсегда!

Она рванулась прочь, но Томпсон поймал ее за плечи и оттащил в сторону.

– Нет, я не дам вам испортить все. Стойте смирно. Я ранее не поднимал руку на даму, но в данной ситуации пойду наперекор своим принципам очень легко. Советую вам успокоиться и смириться.

Подъемник вознес Карла Поликарповича почти к самой голове «Бриарея». Здесь ветер не свистел – он бесновался, рвал и метал. Шляпа Клюева улетела где-то на середине пути. Покинув кабинку, фабрикант уже привычно преодолел три лестничных пролета и вышел на большую площадку, расположенную на уровне огромных глаз механического гиганта. Отсюда, сверху, открывался захватывающий вид: остров Св. Мартина был, как на ладони.