Андрей Земляной - Тактик

Майор Логинов посмотрел на медленные, ленивые движения японского полковника и с грусть подумал, что чая он, вероятно, не дождется. «Он же так свою жижу до вечера мешать будет. Впрочем, чего еще ожидать от японцев, когда они так питаются? Как вообще живы-то?» Логинов уже решил, что надо бы отписать командованию о недопустимости таких маленьких пайков у союзников. Как ни крути, а без уголька паровоз не поедет! Но тут японец с поклоном подхватил чашку и протянул ее майору. Над чашкой вился и дрожал горячий пар.

Ручки у чашки не было, и Логинов, чтобы не обжечь руки, подхватив с пола какую-то цветную тряпку, принял чашку на нее. Принюхался, затем осторожно заглянул в чашку. Да мать твою! В чашке вместо чая было что-то густое и непонятное. Толя осторожно пригубил странную жижу, и еле сдержался, чтобы не начать плеваться. Напиток был так же похож на чай, как сам Логинов — на японского императора! Он перевел дух и чуть не силком всунул чашку переводчику — младшему лейтенанту флота Акано. Тот поклонился и, сделав глоток, вернул чашку полковнику. Кендзобуро. Тот в свою очередь отпил и замер. «Помер, что ли от своего чая? — подумал Логинов. — Нет, вроде дышит. Вот же я попал…»

Русский был настоящим знатоком и ценителем чайной церемонии — в этом не осталось никаких сомнений. Подав ему с поклоном блюдечко с омогаси [179] Сласти к чаю. , дайса не удержался:

— Покорно прошу простить мою темность и необразованность, Рогиноффу-сан, но нельзя ли узнать: слагают ли в России стихи к чаю, и если да, то танка, хайка или иную форму?

Логинов чуть не подавился горячей горькой жижей, услышав вопрос о стихах. Ну есть что-то. Как же это там было? «У самовара я и моя Маша…» А дальше? Ничего в голову не идет. От злости на японцев, так обманувших его надежды на нормальный чаек, он выдал слышанное им в его дворе:

Девки в речке п…ы мыли,

А робята воду пили.

Они думали, что чай

Вот и пили невзначай.

Майор выслушал перевод, помолчал, явно медитируя, а затем произнес нараспев короткое стихотворение сложной, необычной формы, однако же не лишенное приятности. Кендзобуро вопросительно посмотрел на переводчика. Тот замешкался, пытаясь осилить перевод и, наконец, провозгласил:

Молодые воины пили чай,

А юные девы купались в реке.

Но вид их обнаженных прелестей

Не отвлек воинов от церемонии.

Слушая эти мудрые и глубокие строки, Кендзобуро едва не прослезился — так тронули его эти стихи северных союзников. Он снова низко поклонился гостю и, возможно, другу, отдавая дань уважения его мудрости, воспитанности и образованности.

Майор не сомневался, что после такого «перла» полковник отпустит его в батальон, где можно будет, наконец, выпить нормального чая, но японец почему-то низко-низко поклонился и снова протянул ему чашку. Логинов вздохнул: пытка продолжалась…

Младший лейтенант Антон Павликов последний раз шкрябнул по днищу котелка ложкой, подбирая остатки гречки со свиной тушенкой. Рядом с ним сидел на коленях сёи [180] Второй (младший) лейтенант в Императорской армии.

Юрисима Тадаеси, который уже расправился со своей порцией и теперь с любопытством смотрел на своего союзника-росске. «До чего же огромные порции у этих северян, — размышлял Юрисима. — Как он может съесть так много? Ведь он разделил свой паек со мной пополам, а я уже и половиной наелся так, что с трудом дышу».

Павликов тем временем отломил от половины ржаной буханки добрый кусок и вытер днище котелка от горячего ароматного жира. Прожевал хлеб, отодвинул в сторону пустой котелок и повернулся к союзнику-японцу:

— Чаем запьем, или сразу уж твое попробуем? — осведомился он.

Павликов принадлежал к той счастливой людской породе, которой легко даются чужие языки, даже совершенно непохожие на свой родной. После Западного фронта и разгрома Польши он был отправлен на ускоренные курсы младших командиров, получил кубарь в петлицы, убыл вместе со своей дивизией на Дальний восток и неожиданно для себя угодил в группу, изучавшую японский язык. Который и изучил в объеме, не достаточном для чтения стихов Басё или «Сказания о роде Тайра», но вполне удовлетворительном для общения как в бою, так и в быту.

Юрисима пододвинул к нему алюминиевый судок:

— Угощайтесь, Анатону-сан. Я больше не могу, — доверчиво улыбнулся сёи, — объелся.

— Да ты и съел-то всего-ничего, — покачал головой Павликов. — Смотри, мало будешь есть — сил для боя не хватит.

С этими словами он придвинул к себе судок, открыл крышку и с изумлением воззрился на его содержимое:

— Это чего ж такое? Чем это вас кормят, Юрисима-сан?

— Это рис с мисо и итохики-натто [181] Мисо — продукт традиционной японской кухни, паста из соевых бобов, риса, пшеницы или ячменя, ферментированных особым видом плесневых грибов. Итохики-натто (тягучий натто) — традиционная японская еда произведённая из сброженных соевых бобов. . Никогда не пробовали? — Сёи снова доверчиво улыбнулся, — Попробуйте, это вкусно. Мисо — пшеничное, хорошее, деревенское, натто — свежее…

— Я так и понял, иху-мать, — пробормотал младший лейтенант по-русски и принюхался.

От покрытых липкой и неприятной на вид пленкой коричневых бобов явно несло аммиаком, тестообразная бледно-желтая масса пахла какой-то плесенью. «Хотелось бы знать, — подумал Антон, — если вот это — свежее, то как же у них гнилое-то воняет?» Он поковырял ложкой в судке, старательно избегая подозрительных блюд, зацепил немного риса, попробовал… И с трудом удержался, чтобы не сплюнуть: рис был клейким и совершенно пресным.

Павликов еще поковырял предложенное блюдо, но пробовать больше не решился, а лишь спросил японца:

— А мясо?

— Мясо будет завтра, в субботу, — охотно пояснил Юрисима. — И еще один раз. Обычно его дают в среду.

— И все?

— Часто есть мясо — вредно, — сообщил сёи. — От него может застояться кровь и растет живот. Зато еще три раза в неделю бывает сифудо-тяхан.

— А это что такое?

— О, это очень вкусно. Рис варят с рыбой, моллюсками, водорослями…

Младший лейтенант искренне понадеялся, что ему не придется пробовать это «очень вкусное» блюдо, и предложил:

— Ладно, а ну его. Давай, друг, чай пить. Немцов! — окликнул он взводного каптера. — Тащи-ка нам чаю и к чаю. И чтобы одна нога там, а другая — уже тут!

Юрисима ошарашено смотрел на огромную медную кружку с дегтярно-черным напитком, совершенно непохожим на настоящий чай, на гигантские ломти хлеба с кусками сала, которые должны были, видимо, изображать кайсэки, и на несколько круглых, коричневых пирожков, похожих на камни, покрытые инеем. Судя по всему, это были омогаси…