Месть Атлантиды (СИ)

— Посмотри на меня, — спокойно велел принц, остановившись в шаге от дрожащей пленницы.

Элика не посмела ослушаться. В его глазах стыл тот же лед, но это было спокойствие обледенелой стихии, а вовсе не бушующая ярость. Ухватив левой ладонью кончик кнута, Кассий вытянул его в прямую линию.

— Увидела? Ты знаешь, для чего его используют. Таким кнутом секут строптивых рабынь. Достаточно нескольких ударов, дабы сбить с них спесь непослушания.

Элика молчала. Напряженное оцепенение не отпускало, ровно, как и взгляд мужчины, словно удерживающий в тисках ее глаза.

— Сегодня я не стану его использовать. Ты отдашься мне добровольно?

Дрожь в коленях сыграла свою предательскую роль. Эликa просто сползла по стене на мраморный пол, инстинктивно отыскав точку опоры связанными руками. Она задыхалась. Слова сорвались с ее губ сами, опалив своим пугающим смыслом, только подчеркнутым осязаемой угрозой.

— Я буду покорна твоей воле, мой господин, — произнесенное обещание словно сняло сжимающий спазм горла. Край серебряного кубка уткнулся в ее искусанные губы.

— Хорошо, девочка. Пей.

В кубке оказалась обычная вода. Но сейчас Элика была благодарна принцу за эту милость. Облегчение вместе с благодарностью за то, что он не стал угрожать ей избиением, сделала ее податливой и готовой поступиться своими принципами перед сильнейшим. Отрицать этого она уже не могла.

Сильные руки хозяина одним движением развязали ленту на ее запястьях. Девушка нервно растерла несуществующие следы.

— Встань, — прозвучал новый приказ.

Элика нерешительно перевела на принца взгляд и выпрямилась во весь рост. Кассий сжал губы.

— У тебя нет разрешения смотреть мне в глаза. Впредь ты будешь делать это только по приказу. Ты меня услышала?

— Да, мой господин, — Элика поспешно отвела глаза, ощутив, как напрягся при ее словах мужчина. То ли от удивления, то ли от недоверия... Его голос слегка дрожал, когда, спустя несколько продолжительных мгновений, он вновь обратился к своей невольнице.

— Сними платье. Только не торопись.

Подсознательно Элика ждала этого приказа. С первой встречи это требование заставляло ее пылать от смущения и едва сдерживать жгучие слезы унижения. Даже после того, как ей пришлось познать объятия мужчины, ощущение собственной наготы перед ним вызывало почти болезненный протест от стыда и ощущения собственного падения.

Элика не посмела возразить. Гоня прочь неуместные, готовые помешать ей эмоции, она решительным, почти отчаянным жестом потянула завязки платья, обернутые вокруг шеи. Принц, сам об этом не догадываясь, упростил ей эту задачу, запретив смотреть ему в глаза. С одной стороны, это было очередным унизительным ударом, приказ, который больше подходил для рабыни, но с другой, он сам себя лишал удовольствия видеть ее страдания, которые глаза выдавали сразу. Была это его оплошность либо наоборот, его милость, девушка не знала. Ужас перед плетью и чувство вины за свои слова сделали ее податливее восковой свечи в руках тирана и поработителя.

Платье розовой жемчужной лужицей стекло на холодный черный мрамор, неумолимо скользнув по гладкой, увлажненной маслом коже принцессы. Словно в полусне, Элика переступила одеяние-предателя, свой последний бастион в сражении против принца. Беззащитность отозвалась холодом в каждой клеточке тела, румянец стыда и унижения залил щеки, и девушка тряxнула головой, инстинктивно, безотчетно, позволяя волосам скрыть свидетельство своего поражения.

Голос принца, казалось, доносился издалека.

— Иди в центр комнаты и заложи руки за голову.

Как, оказывается, просто это сделать, когда сознание и гордость получили мысленный приказ замолчать, не подавая голоса из условных камер заточения! Элика сделала несколько плавных, так легко ей давшихся шагов. От заведения рук на затылок грудь приподнялась под жадным взглядом мужчины. Девушка закусила губы, когда он подошел к ней.

— Не бойся. У тебя кровь на губах. Не надо так.

Элика замерла. Теплом и участием повеяло в последних словах. Горло предательски сжалось. Ну, зачем он это делает?! Сначала демонстрация плети, потом неожиданная нежность - эти контрасты разбивали ее защиту, душевное оцепенение, угрожая уничтожить самообладание на начальном этапе.

Сильные мужские руки легким движением накрыли ее грудь. От этого ласкового касания странное ощущение, похожее на раскручивающуюся спираль внутри, на миг вырвалось вперед из заточенных в клетке глубин подсознания. Элика изумленно открыла глаза, пытаясь прислушаться к новым ощущениям в своем теле. Легкое головокружение не оставило иного выбора, кроме как вцепиться в плечи принца, дабы устоять на ногах. Она поймала его взгляд, запоздало понимая, что не смогла скрыть изумления.

Лед. Обжигающий холод белого безмолвия. Торжествующая ненависть тирана, несмотря на нежные прикосновения. Бескомпромиссная власть хозяина, не знающая пощады и прощения. Элика задохнулась от ощущения непонятной внезапной потери, вспомнив о своем положении и осознавая, что нарушила запрет смотреть в его глаза.

Едва поднявшая голову страсть пала ниц, застывая под сковывающим ледяным покрывалом, дабы заснуть снова на неопределенное, но долгое время. Даже ладони теперь обожгли холодом, прогнав сладость своего первого прикосновения. Покорность как средство защиты вновь перешла в апатию, дающую странную неуязвимость от всех его действий.

Больше она не видела его глаз, не чувствовала изменений настроения, почти не воспринимая ласкающие поглаживания груди, не вздрогнув, когда руки опустились ниже, поглаживая расслабленные мышцы ее плоского живота, подбираясь к сосредоточению ее женского начала. Поначалу ласково, словно стараясь не напугать, потом настойчивее, словно требуя нового отклика на свои действия. Ничего. Тело словно заключило союз с восставшим сознанием, выбравшим единственно возможную тактику защиты − отстраненность.

Кассий не сдержал предательского вздоха разочарования. Он был почти уверен, что яркие искры вожделения в ее зеленых изумленных глазах ему не привиделись. Ощущение радости и восторга от осознания того, что ему почти удалось пробить ограду страха, неприятия и зажатости своей пленницы было искренним, лишенным восторга победителя и злорадства мучителя. Принц с внезапным чувством бесконтрольной нежности осознал, что именно это хотел видеть с самого начала. Отклик, полет к звездам вопреки своему отчаянному, доведенному до грани состоянию. Принцесса почти была к этому готова, но что-то заставляло ее убивать в себе эти ощущения, сметать с пути некстати всплывающим осознанием своего подчиненного положения, болезненными воспоминаниями о первых встречах наедине и терзаний от своей вынужденной покорности. Ей ни капли не удалось его обмануть. Она не подчинилась и не сломалась. Страх заставлял ее играть по негласно писаным правилам, притворяясь той, кем она не есть. Принцу почти не хватало ее яростного сопротивления, в котором было куда больше жизни и страсти, чем в затравленной попытке соответствия его ожиданиям.