Владимир Поселягин - Охотник

В это время по лестнице бегом спустился старший лейтенант Асафьев с повязкой дежурного на рукаве. Поручковавшись со мной, он поблагодарил Ермолина, который отправился по своим делам и занялся мной. Записав время прибытия, выдал бумагу и перьевую ручку, с чернилами в непроливайке.

— Товарищ майор велел написать подробный рапорт по происшествию в поезде.

— Ага.

Взяв ключи от свободного кабинета, я устроился за столом и быстро накидал рапорт, потом переписал его на беловик, проверил на ошибки и кляксы, вернувшись к дежурному, протянул Асафьеву.

— Так, — он убрал рапорт в папку и сказал. — Тебя в шестнадцатом кабинете ждут.

— Кто?

— Там узнаешь… Кстати, ты когда из отпуска выходишь?

— Когда захочу, у меня же свободный график, но скорее всего когда в школе начнутся занятия.

— Ясно. У нас две новеньких, их наверное за тобой закрепят. Сейчас они пока свободно тренируются.

— Разберемся.

Поднявшись на второй этаж, повернул направо и постучался во вторую от лестничного пролета дверь.

— Войдите, — услышал я знакомый голос.

Пройдя в кабинет, я коротко поздоровался:

— Здравия желаю.

За столом сидел хорошо знакомый мне подполковник Власов из московского управления, по правую руку, правым боком ко мне все тот же неизвестный мне мужчина, что проверял меня на психологическую совместимость. Тот самый, которого я принял за психолога.

— Садись… — велел подполковник, и как только я уселся напротив психолога, спросил. — Знаешь, почему мы с тобой встретились?

— Думаю… это окончание проверки.

— Однако, — обе присутствующих переглянулись. Я был уверен, что психолог носит офицерское звание, даже на глазок прикинул что он капитан. — Поясни, почему ты пришел к таким выводам.

— Да все было шито белыми ниткам, — спокойно пояснил я. — Может в шестнадцать лет и принимают на службу в комитет, честно говоря, не знаю. Но то чтобы выдать оружие и удостоверение — это уже слишком. Наверняка товарищу капитану что-то не понравилось и он предложил провести проверку таким нетривиальным способом. Ну или начальство велело… Я больше склоняюсь к последнему варианту.

Подполковник откинулся на спинку стула и задумчиво посмотрел на меня.

— Сразу догадался?

— Нет, — честно ответил я. — Были сомнения, но дошло чуть позже. Картинка не складывалась вот и пришлось задуматься. Мы же из первого управления, работать надо за границей, так что проверке я не удивился. Хотя думаю, что из Союза меня не выпустят, наверняка инструктором оставят на одной из закрытых подмосковных баз.

После моих слов последовала долгая пауза, потом Власов, наконец, сказал:

— Умен, достаточно хороший следователь. Отлично подготовлен физически, владеет навыками рукопашного боя и методиками спецподразделений. Хороший оперативник. Любит хорошо одеваться и красиво выглядеть, но не перебарщивает. Психологически устойчив, даже в тяжёлом положении сперва думает, потом действует. Годен к работе в органах… Это написано в твоем личном деле.

Я пожал плечами на эти слова. Мне казалось, что личного дела у меня не существует, так, липа, хотя конечно зарплату получал.

— За все время владения удостоверения сотрудника КГБ ты предъявлял его всего лишь пять раз и всегда по делу. То есть ни кичился своим положением — корочками не махал, пистолетом не угрожал… — я открыл было рот, но подполковник меня остановил жестом. — Да я знаю, про те два дела в распутывании которых ты принимал участие.

— Я так понимаю моя работа в органах закончилась? Вы сделали нужные выводы и поняли, что в данный момент я вам не нужен.

— Аналитик ты неплохой… Ладно, до совершеннолетия ты свободен. Сдашь оружие и удостоверение и пока свободен. Ты особо не афишировал свою службу, продолжай в том же духе.

— Есть.

Около двери меня остановил вопрос Власова:

— Ты нашел учителей для совершенствования языков?

— Пока не успел, только сегодня приехал, но не думаю что это проблема. Капитан Ермолин из нашего управления как раз занимается в специальном кружке, изучая итальянский. Думаю, он подскажет.

— Не затягивай с этим.

Я вышел из кабинета и откровенно говоря, вздохнул свободнее. Вроде прошло все как надо.

Быстро спустившись вниз, я узнал на месте ли те, кто мне нужен. Оказалось да, рабочий день только начался. Взяв из управления разъездную машину, съездил домой и, собрав все выданные вещи в чемоданчик, вернулся обратно, после чего до вечера сдавал дела. Бюрократия, что б ее.

— Как же так-то? — растерянно спросил дежурный. Что говорить мне было известно, поэтому ответил четко.

— Стажировка закончилась… Видимо не оправдал надежд… Кстати, Ермолин у себя?

— Да, только что от начальства вернулся.

Завернув к начальнику отдела связи и радиопеленгации, я узнал у него насчет уроков иностранных языков. Тот дал мне пару адресов с отличными специалистами по французскому и английскому. У дверей я спросил на счет учительницы итальянского. А что? Чуть меньше года впереди, теперь я свободен и есть личное время, займусь освоением еще одного иностранного языка. Получив нужный адрес, я вышел из управления. Теперь у меня в кармане только паспорт, права и комсомольский билет.

Прогулявшись немного, я остановил частника и доехал с ним до улицы, где жили родители, водителю было прямо, а мне направо. Тут недалеко осталось, полквартала, дойду пешком.

Я еще отходил от тех перемен, что произошли со мной в течение дня (уже привык к тяжести оружия и удостоверению в кармане) но у подъезда встряхнулся, отбросил в сторону воспоминания и стал быстро подниматься по лестнице.

Родители вернулись с работы примерно час назад, да и Толик с сёстрами были дома, поэтому они уже извелись, ходя вокруг свертков и других вещей, что были аккуратно сложенные в углу общего зала. Трогать их без меня не позволяло воспитание. Думаю, опоздай я минут на пятнадцать и мама с братом и сёстрами начали бы потрошить свертки. Уж очень они любопытные. И так извелись все, особенно сестры. Маленькая Тома сидела на одном из ящичков, охраняя, чтобы без нее не вскрывали, поэтому мое появление всех изрядно обрадовало.

Несмотря на все общее любопытство, мама, не обращая на недовольство остальных детей, пригласила всех к столу, и только после ужина мы, наконец, подошли к привезенным мной подаркам и на двадцать минут я превратился в августского Деда Мороза.

Отцу ушло двадцать шесть бутылок с коллекционными алкогольными напитками. Включая мадеру, которую я достал всеми правдами не правдами. Был даже импортный вариант 'Арарата', правда, в единственном числе. Отец тут же начал с удовольствием крутить слегка запыленные бутылки, прикидывая, хватит ли для них места в его небольшом самодельном погребке, под тахтой или в сарайчике. Думаю, этих запасов хватит ему лет на пять.