Олег Иванов - 1923

Аэродром в Варшаве встречал солнцем и мальчишками на дальнем конце поля. Они там во что-то играли, и Николай подумал, что в футбол. К самолету довольно скоро подходили люди в знаменитых польских конфедератках. Коля достал бумагу Сташевского и передал Надежде - начинать разговор по-немецки или по-русски они с Фрицем посчитали неправильным. Надя с бумагой шагнула вперед и поляки, всегда славившиеся своим отношением к женщине, тут же убавили шаг. Она заговорила по-французски, офицеры растерянно переглянулись и один попытался ей ответить. Но она уже протянула письмо. Минут через пять всё во всём разобрались. Судя по всему, в письме было написано что-то такое, после чего поляки стали страшно вежливы и предупредительны. Офицеры перешли на русский язык и объяснили, что они сейчас организуют машину и быстро доставят господ пассажиров на место. А пока можно пойти выпить кофе.

После двухчасового перелёта это было совсем не лишне и они пошли в деревянную постройку, которая наверное и была собственно аэровокзалом. Там действительно поили кофе, и оно было неплохим. Старший офицер сопровождал их, пресекая всяческие попытки расплатиться. Коля выбрал момент и спросил

— Скажите, я не читал это письмо, что там написано?

Офицер удивленно посмотрел на него, а потом сказал, со редкой смесью уважения и презрения

— Это приглашение Вам от маршала Пилсудского.

— Ага, понятно - попытался значительно ответить Николай, лихорадочно пытаясь вспомнить, как же зовут этого спасителя польской государственности, лихо разгромившего Западный Фронт Тухачевского. Так и не вспомнил, поэтому не стал развивать тему дальше. А Надя тем временем лихо болтала с молодым поручиком и рассказывала ему про Париж. Тот со знанием дела вставлял реплики, и Коля подумал о какой-то мистической связи этих двух стран.

Наконец, машины пришли, и Николая повезли в Варшаву. Коля был в ней в первый раз, поэтому с удовольствием вертел головой, рассматривая низкие домики и разбитые дороги. Впрочем вскоре пошла брусчатка, появились трамвай и движение людей стало весьма оживлённым.

Как уже он начал догадываться, их привезли к особняку, стоящему далеко в глубине сада. Ворота открылись, и у подъезда машину встречал господин Сташевский. Он коротко кивнул Коля, который всё время пытался вспомнить если уж не имя, то хотя бы должность маршала. Но и это не выходило. Нет. «Мы ленивы и нелюбопытны» с отчаянием подумал он.

Пилсудский быстро вошёл в комнату. Власть, она и есть власть, едва успел подумать Коля, поднимаясь со стула. Он не должен был это делать, на аура власти маршала была столь велика, что его подбросило, как и всех польских офицеров.

— Добрый день, сказал хозяин. Мы вне протокола, поэтому давайте говорить по-русски. Я понимаю, что это неформальная встреча, которая нигде не будет отражена? По каналам смешанной комиссии всё пойдёт своим чередом. А пока мы можем спокойно поговорить. Как я понимаю, Советская Россия снова хочет начать свое движение на Запад?

— Ну, пока это основной постулат марксистской политики.

— Пока? А что, возможны перемены? - маршал смотрел строго и по взгляду чувствовался человек сильной воли.

— Возможны - коротко ответил Николай. Ему уже порядком надоело петь эти песни.

— Мы тоже не хотим войны. Ни с Россией, ни с Германией. У нас сейчас другие задачи, и нам, как и нашим соседям, нужна передышка для внутренней консолидации. Но наше положение не оставляет нам выхода. Только силой мы можем защитить наши границы, поэтому мы всегда готовы умереть на наших рубежах.

— Я понимаю, что страна такой исторической судьбы должна болезненно относится к любым намёкам насчёт судьбы Вашего государства. Тем не менее, Вы правильно отметили, что сейчас период стабилизации. Все наши страны должны получить передышку и освоить произошедшие в ходе войны перемены. Это также тяжело, как и вести боевые действия, и для этого требуется мужество, не меньшее, чем для войны.

— Да. Вы совершенно правы. Время для освоения полученного. Это хорошее определение. Тем не менее, факты говорят об обратном.

— Как и вас, в России есть свои экстремисты, связавшие свою судьбу только с военными методами решения проблем. Они не готовы к мирной жизни. Но и Ваша страна ведёт достаточно активную внешнюю политику, которая тоже вызывает раздражение соседей.

Боже, каким слогом я говорю, что за кошмар - подумал Николай. Это наверное от волнения. Да ещё и Пилсудский настроил своими рубежами.

— Но стратегический курс лежит в другом направлении. От экспорта революции страна может перейти к мирному развитию, и в партии есть силы, стоящие за это. Я считаю, что в государственных интересах Польши помочь этим силам.

— Конечно - сказал хозяин. Это и является темой нашей беседы. Он протянул руку. Один из помощников достал из папки конверт и передал его маршалу. Тот вручил его Николаю.

— Тут данные о нашей мобилизационной готовности. При необходимости мы можем мобилизовать 800 тысяч резервистов. По нашей договорённости с Францией, мы готовы начать боевые действия по её сигналу. Это наша позиция. Мы не допустим, чтобы Красная армия пробилась к Берлину.

— Это понятно, но Ваши разведслужбы работают вместе с людьми «Разведупра» против Германии, фактически подготавливая коммунистическое восстание.

— Это близорукая политика. Я думаю, что нам удаться добиться от Правительства Польше поддержки действий законного правительства Германии по подавлению большевистского переворота. И мы будем всеми силами бороться за то, чтобы наши ближайшие союзники заняли такую позицию.

— Прекрасно. Но как опытный политик, Вы понимаете, что Троцкий и его штаб Мировой Революции должны получить такую информацию из более широковещательных источников. А Ваши слова услышат его противники и это придаст им силу.

— Подтверждением моих слов будут официальные документы правительства. Но мне хотелось бы знать - когда планируется выступление против Льва Бронштейна?

— После провала восстания в Германии его позиции будут сильно подорваны. Он первый начнёт драку, за что и получит по морде. Я думаю, это будет не раньше января.

— Ну что. Удачи Вам, господа.

На пятом этаже Старой площади было тихо. Отгороженные от коридора анфиладой комнат с помощниками, кабинеты секретарей давали возможность для работы. Шум толпы сюда не долетал, и поэтому Сталин говорил негромко и веско.

— К сожалению, отчётливо видно, что Троцкий и Уншлихт несколько неудачно затеяли всё дело. Когда о перевороте знают все - он обычно не удаётся - об этом говорит весь опыт революционной борьбы, а он, слава богу, немаленький. Поэтому Ваша поездка на Запад была полезна. Позиция Антанты по германскому вопросу стала более понятной. Да и те сведения, которые приходят к нам через Коминтерн примерно подтверждают нашу точку зрения.