Константин Радов - Оружейник. Винтовки для Петра Первого

Семеновцы стояли около Бешенковичей – там, где Двина, текущая от Витебска к юго-западу, выполняет поворот направо, как солдат на плацу, и устремляется к Риге. За время недавнего отступления через всю Литву полк перенес много нужды. Красивые голубые мундиры обтрепались и выцвели. Половина пожалованных государем лошадей пала от весенней бескормицы и дурного обращения. Солдаты ходили угрюмые, офицеры – злые. Чтобы добыть квартиры, моей роте пришлось бы вместо знакомства выдержать рукопашную со своими, и я предпочел расположиться в полотняных шатрах, несмотря на сырость. Лето выдалось необыкновенно дождливым: с прохудившегося неба беспрерывно лилась вода, сделавшая дороги труднопроходимыми.

Ночевавшие под крышей не долго пользовались сей привилегией, потому что шведы возобновили наступление и ясно стало, что они идут не на Великие Луки, как одно время опасались. Предприняв марш на северо-восток, Карл мог бы отрезать от России новозавоеванные земли, однако он двинулся в сторону Москвы. Прямой дороге на Оршу и Смоленск, хорошо подготовленной нашей армией к обороне, король предпочел путь через Могилев, и Шереметев вынужден был подчиниться выбору противника.

Государь предписал генерал-фельдмаршалу не принимать генерального сражения в литовских землях, а засекать лесные дороги, вступать в малые бои и причинять потери неприятелю на переправах и в дефиле между нескончаемыми болотами. Позиция у Головчина, на берегу речки Вабич, текущей параллельно Днепру верстах в тридцати западнее, казалась подходящей для этих целей. Подходы к реке, немногочисленные и узкие, прикрыли вдобавок полевыми укреплениями. Дальний обход или серьезные инженерные работы со стороны шведов дали бы нам время сосредоточить войска, посему никто из генералов не видел беды в некоторой их растянутости вдоль речной поймы. Дивизия Алларта на правом фланге стояла в двадцати верстах от центра позиции – на случай, если движение к Могилеву окажется обманным и Карл попытается броситься на Оршу, оставив русскую армию выбираться из болот за его спиной. Гвардия находилась между Аллартом и Шереметевым в готовности поддержать того, кто будет атакован, и шансы на участие в бою расценивались мною высоко. Однако коварный супостат не дал подраться. Перейдя ночью реку и считавшееся непроходимым болото, король вклинился в предрассветных сумерках между фельдмаршалом и князем Репниным, занимавшим левый фланг. Солдаты Аникиты Ивановича после упорного, хотя нестройного боя отступили в лес. Заняв их место, шведы разделили наши войска надвое и вынудили отступать к Днепру разными дорогами, позволив соединиться только на другом его берегу. Неприятель занял Могилев и получил разом квартиры для отдыха, запас провианта и удобную переправу через Днепр.

Это был урок! Ни стремительный Меншиков, ни многоопытный Шереметев не смогли ничего противопоставить решительной и остроумной тактике Карла. А я – смог бы? Меня как-то особенно уязвляло, что нагнавший страху на пол-Европы швед несколькими годами младше меня. Трезво рассмотрев все обстоятельства баталии, ответил себе – да, смог бы. Не только на месте фельдмаршала, но и на собственном. Более того – обязан был.

Нельзя рассчитывать, что противник станет переправляться именно там, где жду его я со своей ротой. Но шведский король, верхом и со шпагой в руке предводительствующий солдатами и увязший в трясине по лошадиное брюхо, представлял цель столь завидную и легкую, что целая рота на него не нужна: хватило бы полдюжины стрелков, чтобы изрешетить его вместе с драбантами.

Если бы моих солдат заранее разделили мелкими группами по разным полкам – где бы король ни решил атаковать, всюду он получал хорошие шансы нарваться на пулю. Причем с такой дистанции, что шведы ни помешать, ни ответить не могли, разве что артиллерией.

Учитывая, что минувшая баталия не последняя, а привычка Карла выставлять напоказ свою храбрость перед солдатами неизменна, я счел необходимым поделиться этими соображениями с князем Голицыным и был удивлен неожиданно суровой отповедью с его стороны:

– Ежели пустим солдат вольно бродить вдоль всего фрунта, дабы пальнуть в чужого короля, вместо регулярного войска у нас будет черт знает что! Такого непорядка даже в казачьем таборе не дозволяют! Ты во французской армии служил или в ватаге разбойников? Если у Людовика так принято – не удивительно, что цесарцы с англичанами его бьют!

– Господин генерал, я же не предлагаю всем…

– Понятно, что не всем – одному себе привилегию получить желаешь! Другие – черная кость, а тебе в общем строю стать невместно! Сначала докажи на деле, что ты можешь вровень с ними биться, прежде чем об особых применениях говорить. Да и со стороны чести сия пропозиция не без изъяна будет…

– Вы полагаете меня бесчестным?

– Не толкуй мои слова криво, успокойся. Просто это не то, что бой на равных, лицом к лицу.

– В таком случае и артиллерию применять бесчестно, когда у противника ее нет?

– Ну, артиллерия – это другое… Ты лучше бы, чем диспуты о чести разводить, строевой экзерцицией занялся да роту в исправность привел! Спрашивать буду невзирая на ученость! Скоро государь приедет, ты мне полк не позорь. Стрелять твои молодцы умеют, а в строю – смотреть противно!

В моем чине не полагалось спорить с генералом, тем более когда он прав. Да, не хватало четкости движений, и вообще по красоте строя рота не могла равняться с другими: обычно солдат в гвардейские полки выбирают по росту, выправке и бравому виду, я же предпочитал грамотность, расторопность и меткость, пусть даже в ущерб иным качествам. Лишь горстка старослужащих имела мундиры, положенные гвардейцам по указу, прочие в ожидании вещевого довольствия ходили в простых, сшитых из дешевого некрашеного сукна. Честно говоря, семеновцы не очень-то считали нас за своих, трактуя скорее как приданных полку на время. За мною не числилось поступков, способных придать авторитет в глазах гвардейских офицеров. Пока человек не показал, каков он в сражении, боевым товарищем его никто не назовет.

Экзерцируя роту, я размышлял о новом circulus vitiosus, в коем отныне обречен был метаться, как мышь по дну кастрюли. Завоевать особое положение и получить дозволение на отличную от обыкновенной тактику можно было, лишь доказав на деле свои возможности; а как их докажешь, будучи прикован к месту в пехотной линии подобно Прометею, распятому на скале? Атака начинается чаще всего с трехсот шагов до противника, рота занимает по фрунту около тридцати. Поле боя – не плац, войска движутся не по линейке. Результаты нашего более действенного огня могут быть размыты, если пули рассеются на целый батальон шведов. Вдобавок Карл не любит долгой перестрелки: один-два залпа, багинеты примкнуть – и вперед, med Guds hjälp! Русская армия часто действует так же. Окажется ли преимущество в стрельбе достаточно заметным при этом способе боя – пока вопрос. Стать наравне с остальной гвардией – предел мечтаний для любого другого капитана – для меня было бы катастрофой. Чтобы оправдать сделанные расходы, надо показать двойное или тройное превосходство – не меньше, чем когда-то насчитал перед государем в нарвском замке.