Константин Радов - Оружейник. Винтовки для Петра Первого

– Преимущество в артиллерии у нас: турецкие осадные пушки не монтированы на судах, лежат мертвым грузом, – отстаивал свое мнение секунд-майор Непогодин. – Можно их захватить с воды – и незачем лезть на сушу драться с янычарами!

– Кабы суда посреди реки на якорях стояли, все бы с тобой согласились! – спорил Мордвинов. – Они ж у самого берега – турки их приткнут прямо к земле, как только нас увидят, и что получим? Те же янычары заберутся на них – и вот она, рукопашная с превосходящим неприятелем! Для ружейного огня никакого удобства нету, всё закрыто. Атаковать с воды корабельную стоянку – чистая гибель, по берегу надо заходить!

– При таком численном превосходстве неприятеля атаковать его с решительными намерениями нельзя с никоторой стороны, – хладнокровно рассуждал подполковник Вюрц, из московских немцев. – Лучшее, что можно сделать, это разбить ластовые суда артиллерийским огнем в упор или забросить на них зажигательные снаряды. Пушки и ядра туркам придется поднимать со дна, а запасы пороха трудно возобновимы. Две-три недели мы выиграем.

Я слушал дебаты, одновременно разглядывая подробную карту днепровских берегов, коей обязан трудам Шепелева и учеников офицерской школы, все прошлое лето выезжавших на топографические съемки под видом казаков.

– Смотрите сюда. Вот эта луговина очень удобна для боя, а высаживаться можно здесь, выше по течению. У берега камыши, но узкой полосой. Не помешают. Численное превосходство турок умеренное: как уверяют языки, Измаил-паша увел большую часть войска к Каменному Затону. Сейчас он на полдороге. Так что против двух с половиной тысяч наших егерей неприятель имеет тысяч пятнадцать, половина – обозники, как обычно. Считая только бойцов, получим примерно три к одному. Совсем не страшно.

Можно еще улучшить эту пропорцию. На судах оставим канониров и по две пары гребцов, чтобы спустились к турецкому лагерю и корабельной стоянке, стали против них и обстреляли. Тогда часть турок останутся у шатров и на берегу, полагаю – от трети до половины. Сможем мы остальных опрокинуть?

– Без сомнения, Александр Иваныч! Опрокинем и истребим!

– Сможем, господин бригадир, если не помешают непредвиденные случайности. Не слишком ли опасно отправлять лодки вниз? При неудаче десанту некуда будет ретироваться.

– Неудачи быть не должно. Но давайте оставим половину судов на месте высадки – те, на которых нет пушек. В случае конфузии этого хватит. А ты, Федор, что думаешь?

– Осилим, если высадимся без помех. Главное, передовому батальону стать в строй до контратаки турок.

– Вот ты с первым батальоном и пойдешь. Диспозиция следующая…

Я слишком оптимистично оценил численность турецких войск, раза в полтора оную преуменьшив. Но настоящих янычар, которых только и следовало принимать всерьез, оказалась малая часть среди толпы иррегулярных башибузуков. Вообще, европейские описания баталий с турками часто вводят в заблуждение относительно их воинских качеств. Громадная империя, раскинувшаяся в трех частях света, не могла бы ни возникнуть, ни существовать без достойной армии. Педантам, презирающим слуг султана за то, что они строем не ходят, рекомендую встретиться с ними в бою. Когда поляки и цесарцы объявляли, бывало, о победах над неприятелем, превосходящим в четыре или пять раз, обыкновенно забывали упомянуть, что большую часть сих «бесчисленных турецких полчищ» составляли погонщики мулов. Обоз у османов часто обширнее самой армии либо по меньшей мере равняется ей. Правда, войска могут очень различаться по боевым способностям: ополчения, набираемые султаном во время войны, мало пригодны для правильной баталии, хотя иногда бывают неплохи в рукопашной. Иное дело – янычары и спахии. Сии отборные и прирожденные воины оружием всех видов владеют лучше европейских солдат, а в храбрости никому не уступят. Присущий магометанской религии фатализм пронизывает их отношение к жизни и смерти. Соглашусь, что слабое место магометан – отсутствие правильного строя, это мешает им маневрировать в бою. Но чрезмерно жесткий строй, присущий регулярным армиям, тоже не всегда уместен – сие зависит от обстоятельств.

Наше построение, по условиям местности, было не совсем обычным. Старый, испытанный и надежный Тульский полк я развернул в одну четырехшереножную линию, а сводный батальон, составленный из егерских рот других полков, поставил в каре за левым флангом, обращенным к степи. Дрейфующие по Днепру канонерки поддерживали правый фланг, упирающийся в реку. Впервые (и с великим успехом) новые гаубичные бомбы использовались против пехоты.

Конечно, наибольшие потери причинили неприятелю егеря. С четкостью хорошо отлаженного механизма – одна шеренга стреляет, три перезаряжают – на дистанции, почти недоступной для ответного огня, они хладнокровно и деловито сеяли смерть. Но с каждым звуком гаубичного выстрела турки косились влево, откуда с жутким визгом, переходящим в вой, приближалась черная точка, выбирающая очередные жертвы. Канонирам сказано было припасов не жалеть. Вражеская толпа представляла достаточно обширную цель, чтобы даже с воды не давать промаха. Мужество неприятельское сокрушалось сим обстрелом еще сильнее, нежели плоть, и его хватило не надолго.

На дальнем от реки фланге, куда бомбы не долетали, бой долго колебался на шаткой грани. Пользуясь многочисленностью, османы охватили нашу слишком короткую линию и попали под огонь каре, поставленного на этот случай. Правда, я ожидал здесь атаки кавалерии, но, против всякого вероятия, у турок ее совсем не оказалось: Измаил-паша, видимо, забрал спахиев с собой. Только ногайские всадники крутились вдалеке, не подставляясь под выстрелы. Как только винтовочный огонь ослабевал, янычары шли в атаку и несколько раз были близки к успеху. В конце концов их силы иссякли, и они отступили – даже не к лагерю своему, а прямо в степь.

Теперь – вперед! Сдвоив ряды и сверкая остриями багинетов, линия двинулась к шатрам, белевшим через редкий кустарник верстах в полутора. Они нам достались без сопротивления, трудность состояла лишь в том, чтобы не пустить солдат грабить. Я пригрозил лично застрелить каждого сукина сына, который самовольно выйдет из строя. Это подействовало. Все знали мою щепетильность в исполнении обещаний. Еще сотня-другая саженей – и вот он, берег! Груженые барки и кочермы не успели сняться с якорей, наши чайки с трехфунтовыми пушками стерегут фарватер. Успех самый полный, какой только можно вообразить – исключительно благодаря тому, что до вчерашнего дня немногочисленную русскую флотилию враги вообще в расчет не брали, разделили свои силы и расположились на Днепре беспечно, как на Босфоре. Будь у них укрепленный лагерь и береговая батарея – ровно ничего бы у меня не вышло.