Владислав Русанов - Отрок московский

– Кто это на Руси девиц похищать удумал? – Голос Василька посуровел. – Или немцы балуют?

– Нет, не немцы. Мадьяры.

– Мадьяры? Ты уж извини, вьюноша… Тебя как звать-то, к слову?

– Никитой кличут.

– Так вот, извини, Никита. Уж больно твои речи на сказку похожи.

– Это мадьярский боярин, из Пожоня, – обиделся парень. – Я за ним от самого Витебска гонюсь. А сюда, между прочим, он вместе с рыцарем франкским приехал. К одному и тому же немцу дело у них.

– Как немца-то звать? – быстро спросил ловец.

– Фридрих. Фридрих фон Штайн.

– Ну, так и есть! Это ж правая рука Готфрида фон Роге, Великого магистра! Боюсь, брат Никита, нам по-любому вместе идти придется. Как говорится, одной веревочкой связаны.

– Так я и собирался через стену и на княжеское подворье. Я вчера одного из охранников Андраша Чака выследил.

– Андраш Чак – это пожоньский господарь, что ли? Наслышан я про него, наслышан.

– И чего ты наслышан?

– После как-нибудь расскажу. Сейчас время терять жалко.

Василько поднялся, отряхнул снег с портов.

– Так как же мы? – удивился Никита. – Набат бьют. Сейчас все проснутся…

– Уже проснулись. Войско на стены выводят. Те стены, что посад окружают, им тоже защищать надобно, так ведь?

– Ну, так.

– Значит, половину ратников из Верхнего замка сейчас выведут. Если не больше. Народ с факелами бегает. Шум, гам. Вот сейчас и надо проскакивать. Если и заметят, то примут за конюхов или оружейников. А мы скажем: «Идем по приказу брата Фридриха фон Штайна!» Кто там разбираться будет? Не до нас.

Никита одним прыжком вскочил на ноги.

– Так чего мы ждем?

– Тебя, отрок, тебя.

Они вскарабкались по валу. Василько шел осторожно, то и дело внимательно поглядывая по сторонам. Около стены он согнулся, подставляя Никите спину.

Парень без лишних слов забрался на него, а когда новгородец выпрямился, то встал ногами на плечи.

– Достаешь? – донесся снизу хриплый шепот.

– Дотянулся.

– Залазь. Веревка у тебя есть?

– Есть.

– Веревку привяжешь, конец спустишь.

– Ага!

Зацепившись кончиками пальцев, Никита подтянулся и оседлал частокол.

Глянул сверху – левый берег Двины покрывало множество движущихся огоньков, будто бы светлячки со всего леса задумали переселяться в поисках лучшей жизни. Огненные ручейки сливались в реку, а потом растекались на правом берегу, охватывая Полоцк широким полукругом. Литва пришла. Князь Витень явился на зов полочан. Только крестоносцы – вояки умелые, наверняка разъезды пустили вокруг города, которые и заметили приближение вражеской армии да предупредили Фридриха фон Штайна и его военачальников.

Никита вздохнул. Деваться-то некуда. Теперь и они словно в ловушке. Обмотал веревку вокруг одного бревна.

– Держи!

Через несколько мгновений новгородец сидел рядом с ним. Лунный свет озарил русую коротко подстриженную бороду, густые брови и вздернутый нос. Наверное, девкам он казался красавчиком, первым уличанским женихом. Но светлые глаза глядели серьезно – чувствовалась выучка.

– Я первым иду. Будешь спину прикрывать, – шепнул он и спрыгнул вниз.

– Погоди! – Никита ухнул следом, по пояс провалившись в сугроб. – Ты как думаешь Жихаря обратно через стену волочить?

– А зачем его волочить?

– Так у тебя же задание от Юрия Даниловича…

– Никого мы волочить не будем. Сегодня, – жестко отрезал новгородец, – разведаем, разузнаем и обратно. А там старший решит. Понял?

– Э, нет, так не пойдет, мне Василису…

– Слушай меня внимательно, отрок. Хочешь, чтобы мы тебе помогли? Выполняй наши правила. Спугнуть Жоффрея я тебе не дам. Уяснил?

– Уяснил, – кивнул Никита, уже сожалея, что связался с непрошеными помощниками.

Они пошли по задворкам, мимо выгребных ям и сенников. Кучи перемешанного с соломой конского навоза исходили теплом и острым, ни на что не похожим ароматом, не таким уж и противным.

В просветах между строениями мелькали блики факелов. Ругались люди. На русском и на немецком. Кони, встревоженные топотом и суетой, ржали и били об пол кованными на зиму копытами.

Невидимый звонарь на колокольне Софийского собора наконец-то успокоился.

Василько поднял руку, предостерегая.

– Что там?

– Да ничего… Меньше болтай, – сердито буркнул ловец. Но все же смилостивился и объяснил: – Мы на задах княжеского терема. Вон молодечная [154], или как она там у них зовется?

– Что дальше делать будем?

– Да ничего пока. Оглядимся.

Они притаились в узком проходе между бревенчатой стеной и копной сена, плотно набитой под навес. Из рубленого окошка в аршине над головой доносилось фырканье коней.

Глядя на возвышающуюся впереди громаду княжеского терема, Никита тихонько сказал:

– Я мог бы по стенке забраться.

– И дальше что?

– В окошки позаглядывать.

– Много ты там увидишь. И кто тебе даст карабкаться? Голову налево поверни…

Осторожно выглянув из-за угла, парень увидел часового в белом балахоне с крестом на спине. Немец скучал, опираясь на алебарду.

– А что же делать?

– Думать надо…

Василько снова шагнул в густую тень и надолго замолчал.

Никита переминался с ноги на ногу, чувствуя, что начинает замерзать.

– Так, – сказал наконец новгородец. – Немца мы уберем. Я надену его плащ. Буду крыжаком. А ты… Ты будешь мальчишкой на побегушках – охапку соломы в руки и иди позади меня. Понял?

Нельзя сказать, чтобы ученику Горазда очень понравилась задумка ловца, но деваться было некуда – самому-то в голову ничего лучше не приходило. Он кивнул.

Василько крадучись вышел из-за угла. Сперва медленно, но после трех шагов перешел на стремительный бег, завершившийся прыжком. Ливонец-часовой только начал поворачивать голову, привлеченный шорохом, а ладони новгородца вцепились ему в затылок и подбородок, крутанули. Раздался негромкий, но мерзкий хруст, и немец обмяк в сильных руках разведчика. Бережно опустив тело на землю, ловец быстро стянул с него накидку, сунул голову в ворот, а руки – в рукава.

– Ну-ка, за руки, за ноги…

Вдвоем они оттащили убитого часового в тот самый закоулок, где недавно прятались. Василько взгромоздил на плечо алебарду, а Никите не оставалось ничего иного, как захватить охапку соломы побольше. Парень постарался прикрыть подбородок, оставив только глаза. Не хватало еще повстречать кого-то из мадьяр и по-глупому себя выдать.

Они покинули задний двор, наискось пересекли площадку и оказались у самого крыльца княжеского терема. Здесь ярко горели факелы, роняя искры на снег, и суетился народ. Кроме десятка охранников и целой кучи челяди, снующей туда-сюда, в стороне от толпы топтались два рыцаря не из простых, если судить по надменным лицам и добротным доспехам. Никита, с трудом смиряя бешено колотящееся сердце, позавидовал новгородцу, шагающему прямо и уверенно, как у себя дома.