Константин Калбазов - Бульдог

Пройдя на место президента, Петр разместился на неожиданно удобном стуле. Вот о себе любимых начальники никогда не забывают, а о подчиненных… Юноша видел, что одна из ножек стула служащих, в общей комнате, была обильно перемотана веревкой. Сидеть на таком, все равно, что моститься на сухом и потрескавшемся суку.

Беседа с президентом, Зыбиным, заняла совсем немного времени. Петр высказал ему свое пожелание, вызвать всех заводчиков в столицу, на прием к императору. После этого приказал подать кое–какие интересующие его сведения. Видя, что все команды дублируются тому самому мужчине в рубище, оказавшемуся архивариусом, Петр отправил президента и остальных, исполнять поручение.

— Как звать?

— Ваш покорный слуга, Рябов. Иван Пантелеевич, архивариус берг–коллегии…

— Иван Пантелеевич, а отчего у тебя такой затрапезный вид? — Не без любопытства поинтересовался Петр.

Рябов попросту впал в ступор. И не поймешь отчего. То ли, внимание государя к его скромной персоне, тому виной. То ли, вопрос был из разряда тех, что вызывал у него крайнюю степень стыда. Вон и покраснел сразу как рак. Но вопрос задан и император, смотрит на него с вниманием.

— Гхм… Так… Ваше императорское величество, у меня пятеро деток…

— И что же, это достойная причина? Вон остальные, хотя одежда и не новая, но вполне достойно выглядят, себя блюдут. Или у них жалование побольше будет?

— Хм… Э–э… Гхм…

— Иван Пантелеевич, тебя ведь император спрашивает, а ты только мычишь.

Ошибка. Теперь мужчина и вовсе впал в ступор не зная что и ответить. Наконец набравшись смелости, Рябов едва выталкивая из горла слова, и практически не шевеля губами, заговорил. Впрочем он не изменил себе и остался немногословным.

— Поменьше… Но это от моей неопрятности и бестолковости.

Бестолковый архивариус в столь значимом учреждении? Ладно. Пора к делу. Оно с одной стороны, забавно наблюдать за тем, как кто‑то мнется и млеет в твоем присутствии. Раньше Петр еще и проказу какую учинил, и далеко не безвинную. Но тут, неожиданно для самого себя, только вздохнул и потребовал представить ему бумаги касаемые заводов и месторождений различных руд Урала и Сибири.

Вот именно это и была основной причиной его сегодняшнего посещения Берг–коллегии. После болезни с ним приключались странные дела и довольно часто. То сны, какие‑то яркие, четкие и осознанные. Нередко проснувшись он уже знал, как следует потупить в той или иной ситуации, хотя зачастую и не помнил, что именно ему приснилось. А бывало, странное случалось и наяву. Взять то же случай на охоте, когда вместо оцепенения или бегства, он уверенно двинулся навстречу опасности, что в итоге спасло как его жизнь, так и жизнь Михаила Барабанова, того самого гвардейца.

Кстати, он уже Мальцов, дворянин, владелец деревеньки под Санкт–Петербургом, где сейчас хозяйничает его жена. Сам ветеран, замер снаружи вместе с денщиком Василием, у входной двери, они сопровождают Петра во всех выездах и находятся при нем неотлучно. Как и шесть гвардейцев, но эти меняются, чередуя службу и отдых.

Так вот, берг–коллегию Петр посетил по наитию, так как иных причин и не было. Нареканий к качестве производимых товаров, подопечными коллегии у него не было, чего не сказать о мануфактур–коллегии. Но сегодня поутру, он понял, что ему просто необходимо посетить владения Зыбина. Мало того, у него даже наметился целый ряд вопросов которые он хотел если не просветить, то уж разобраться точно.

По мере того, как он изучал документы, у него появлялись дополнительные вопросы. Он требовал те или иные бумаги и сведения. Опять вчитывался и… Вопросов становилось все больше и больше. Начав с одной бумаги, он уже завалил ими весь стол, организовав такой маленький или все же не очень, кавардак. Впрочем, он точно помнил куда и какую бумагу положил, а главное, что в них указано. Поэтому, если нужно было что‑то уточнить он без труда выуживал нужный документ или книгу, перечитывал, сличал, делал короткую запись у себя в записной книжке и вновь возвращался к работе.

При этом он сыпал уточняющими вопросами, гонял за требующимися бумагами Ивана Пантелеевича, который несмотря на возраст приближающийся к старости, выказывал изрядную подвижность. Неопрятный? Может быть. Бестолковый? Ну уж вряд ли. С получением первой бумаги и ответа на первые вопросы вышла некоторая заминка. Но в процессе работы, оказавшись в родной стихии, Рябов перестал тушеваться и мямлить, отвечал четко и по сути, был подвижен и предупредителен. Петр ничуть не сомневался, что в этих бумажных завалах никто и никогда не разберется. Но он ошибался. Иван Пантелеевич безошибочно и без проволочек представлял все потребное, а главное был в курсе содержимого всего, представленного императору.

— Иван Пантелеевич, ну а теперь‑то ответишь, мне отчего такой умный и знающий свое дело человек, имеет столь затрапезный вид? Господи, да ты же только что был просто огонь. А теперь опять мямлить собрался. Отвечай честно, слово даю, все останется без последствий. Иван Пантелеевич, тебе только что сам император слово дал. Ты вообще понимаешь, что происходит?

— Простите, ваше императорское величество. Но что я могу ответить. Вы позволите мне удалиться на одну минуту? Это только ради того, что бы ответить на ваш вопрос, — тут же поспешил оправдаться архивариус.

— Ну иди, — разрешил Петр.

Рябов вернулся даже раньше назначенного срока. Найти пару тройку документов, которые он внес, для человека с его навыками не составляло труда. Но вот вместо того, чтобы дать четкий ответ, предлагать императору самому читать… Однако, Петр опять сдержался, глядя на стоящего напротив него, понурившегося Рябова. Ладно. Пусть так.

Предполагая, что документы уложены в нужном порядке, Петр начал ознакомление с верхнего. Ох как интересно! Нет, это решительно интересно! Ну дед! Ну… Просто нет слов. А впрочем, чему тут удивляться? Вечный недостаток средств, огромная армия съедающая больше половины бюджета. Кстати, казна пуста и ныне. Поговаривают, что дед все же оставил некий запас и даже доходы при нем, превышали расходы.

Но похоже, за время его отсутствия по растащили ее. Даже от конфискованных миллионов Меньшикова следа не осталось. Тряхнуть бы Долгоруковых. Нельзя. Никакая прибыль не возместит того, что может начаться, все же на престоле он устроился еще довольно непрочно.

Ладно. Итак. Из документов следовало следующее. Денежное содержание чиновников было если не на приличном уровне, то вполне на удовлетворительном. Помимо жалования им полагалось еще и хлебное довольствие. Но это вначале. Указ Петра, деда получается, от 1723, что в случае невозможности изыскать деньги в достаточной мере на более нужные статьи, брать их из окладов чиновников, разложив эту сумму на всех служивых людей по империи. А вот эта бумажка свидетельствует, что четверть жалования и хлебный оклад были отобрали в тот же год. Годом позже еще один указ, урезающий оклады чиновников вдвое. Опять указ, ого это уже при нем, о прекращении выплаты окладов, в том числе и хлебных мелким чиновникам, которым предстояло кормиться от дел своих. А вот это тоже интересная бумага, расписка о том, что чиновник обязуется, в случае надобности, вернуть полученное жалование в казну.