Константин Калбазов - Бульдог

Нет, никакого указа по этому поводу не было. Просто среди знати так же распространились слухи о том, что император видит в том овоще еду утонченную господскую, так как сам потребляет картофель по нескольку раз в неделю и сильно жалует. Не престало ему, императору, есть пищу простолюдинов.

Звучит как‑то противоречиво. К тому же, хлеб он везде одинаков и на императорском столе и на крестьянском. И тем не менее, слухи эти крепли день ото дня. Мало того, бывая на званых обедах или попросту в гостях, Петр неизменно просил блюдо из картофеля и сильно злился, когда такового не оказывалось. Случалось и такое, что гневно поднимался из‑за стола, покидая дом, оставляя хозяев в сильном замешательстве, и порога больше не переступал.

Причем бывал он далеко не только в столичных домах, но и имения какие посещал, да еще и не упреждая наперед. Посещал он не только именитые дома, но бывал и в малых усадьбах. Правда, справедливости ради нужно заметить, что пока не далее Новгородской губернии. Но слухи крепли день ото дня и запасы этого самого картофеля стали появляться повсеместно. Мало того, из уже вошедшего в моду плода старались готовить все новые и новые блюда.

Не забыл Петр и о церкви. Феофану было строго указано, дабы в церквях никаких проповедей против картофеля отныне не велось. Указано на словах, а вот ответить за своеволие он мог вполне реально. Нет, Петр вовсе не собирался заручаться помощью Церкви в этом вопросе. Поди переиначь попов, которые уж высказали народу свое категоричное мнение. Да они скорее на муки пойдут. Во всяком случае таковых найдется немало. Но императору хватило бы и того, что священнослужители не станут мешать…

— Славно получилось, — не без удовольствия вздохнув, произнес Петр. — И ведь ничего особенного, а пальчики оближешь.

— Поверишь ли, Петр Алексеевич, но и сам не ожидал, что так выйдет. Ведь ничего мудреного.

— Твоя правда, Петр Семенович.

Отдал должное блюдам, пригубил малость молодого вина, пообщался с людьми, причем беседы не всегда были светскими. Что поделать, дела государственные не отпускали ни на час. Впрочем, ничего удивительного в деловых разговорах на ассамблеях не было. Иное дело, что подобные беседы могли иметь только предварительный характер. О том, чтобы вот так, походя, за развлечениями и танцами кто‑то ударил по рукам, Петр еще не слышал.

— Здравия тебе, Петр Алексеевич.

А вот встретить на ассамблее Акинфия Никитича, Перт откровенно не ожидал. Нет, ничего удивительного в том не было. Демидов каждый год бывал в Санкт–Петербурге. Просто бывало это редко. Оказаться в столице и не посещать ассамблеи? Нет, подобного Демидов себе позволить не мог. С одной стороны необходимо поддерживать отношения, с другой выводить в свет супругу, пусть даже младший сын еще слишком мал. Молодость это такой недостаток который с годами проходит сам. И тогда встает вопрос о том, чтобы устроить будущее своего чада наилучшим образом.

И наконец жена. В дворянской среде уже складываются свои устои, и правила. Держа в уральской глуши свою жену, нечего и думать на хороший прием в обществе, и уж подавно о выгодной партии для отпрыска. Можно конечно прожить и затворником чахнущим над собственным златом, но что это за жизнь. Словом за посещение ассамблей выступало множество факторов и Демидов предпочитал ими не пренебрегать.

— Акинфий Никитич, какой вопрос тебя волнует? Ведь вижу же, что не просто так подошел, — Когда они отошли в сторону, по просьбе Демидова, поинтересовался Петр.

— Государь, как ты мог подумать подобное обо мне. Нешто я мог не засвидетельствовать свое почтение.

— Ладно, Акинфий Никитич, убедил. А теперь выкладывай, что за дело? Ведь вижу же, задумал чего‑то.

— Петр Алексеевич, на днях я наблюдал на Неве странное такое судно.

— Не только ты наблюдал, — не без удовольствия поправил Петр.

Действительно, зрелище выдалось знатным. Это как раз испытывали судно с кономашиной Батищева. Результаты Петра порадовали. Во первых, машина оказалась дешевле той, что использовалась на первом судне, с завозными якорями. Настолько дешевле, что установка фактически двух машин, с двумя поворотными платформами, обходилось дешевле, чем одна на первенце. И скорость оказалась в два раза выше.

Устройство двух машин обуславливалось тем, что одна смена лошадей могла работать не более четырех часов, дальше это уже было насилием над животными. При замене лошадей машину приходилось останавливать, соответственно останавливалось и само судно, которому в этом случае приходилось бы становиться на якорь. Поэтому к гребным колесам было подведено два привода, от двух колес. Второй привод включался в работу при работающем первом, а когда лошади входили в ритм, первый отключали и выпрягали уставших лошадей. Далее процесс повторялся и судно не останавливалось, двигаясь в стоячей воде со скоростью в шесть–семь верст.

Но на этом пожалуй преимущества и заканчивались. Первая модель, идея самого Батищева, была более массивной, но зато и груза брала вчетверо против второго варианта. Кроме того могло вести на буксире в пять раз большее количество расшив [19] Расшива — парусное речное судно, обычно плоскодонное, на Волге и Каспии. Строились в XVIII‑XIX веках. До появления пароходов расшивы были наиболее распространенными речными судами. Строились расшивы из соснового и елового пиленого леса. Грузоподъемность расшив достигала 400–480 тонн (25–30 тысяч пудов). Суда одноразовые, зачастую доставив груз, разбирались на дрова или пиломатериалы. Но в зависимости от владельца, некоторые эксплуатировались по пять шесть лет. с грузом. Как показала практика этого года, за одну навигацию такое судно могло совершить два рейса из Рыбинска в Астрахань и обратно, что вдвое больше существующей ныне практики использования бурлаков. По расчетам, новое судно с гребными колесами могло делать три рейса, но при этом грузов перевозило бы в три с половиной раза меньше.

Стоит ли говорить о том, что первый вариант для доставки грузов речным путем был куда более предпочтительным. К тому же, помимо огромных объемов, такая транспортировка была куда дешевле, и требовала людских ресурсов в пять–шесть раз меньше. Прекрасное подспорье в условиях постоянно увеличивающегося грузооборота.

Впрочем, отказываться от судна с гребными колесами Петр и не думал. Да, прибыль не столь высока, хотя и малой ее не назовешь. Но зато есть неоспоримые преимущества в виде большей скорости и независимости от берегов. Его можно было использовать и в качестве парома, что на широких реках отнюдь не будет лишним. А еще, имея меньшие размерения и осадку, оно прекрасно подходит для транспортировки грузов в верховьях Волги и далее до Санкт–Петербурга.