Константин Калбазов - Бульдог

Всеми делами поместья занималась Анна. В ее же ведении находилась и ткацкая мануфактура. Жена Ивана, милая, добрая и тихая молодая женщина, в этих делах ничего не смыслила. А вот хозяйкой была знатной, исправно содержала дом, воспитывала двоих мальчуганов и вышколила прислугу. Ничего удивительного, иному ее никто и не учил. Поэтому все обширное хозяйство и три деревеньки с пятьюстами ревизских душ, были в ведении Анны, молодой, но весьма предприимчивой особы.

Несмотря на это, согласно существующих правил, в отсутствии мужчины Тумановы могли себе позволить только пригласить соседей на званый обед. О том чтобы кто‑то из мужского пола остался на ночь не могло быть и речи, а от того не могло быть и вечерних приемов, как следствие и ассамблей…

— Анна, в последнее мое посещение усадьбы я просмотрел учетные книги, — избегая глядеть на сестру, глухо произнес князь.

— И что с того? — беззаботно улыбнулась девушка, в очередной раз вздохнув полной грудью.

Попутно ее охватило сожаление, что нельзя прямо сейчас закружиться прямо на набережной. Время еще не позднее, едва пробило десять вечера, однако людей на улицах не так чтобы и много. Так что, свидетелей такому поведению будет немного, а может и вовсе не сыщется. Но нельзя. Приличия не позволяют. Молодым особам пристало плясать и кружить только на ассамблеях или в танцевальных залах, с учителем.

— Я просмотрел все книги, Анна, — переводя взгляд на сестру, идущую с ним под руку, строго припечатал он.

— Ну и хорошо. В кои‑то веки решил поинтересоваться делами. Может все же займешься хозяйством. А то ведешь себя как недоросль какой.

— Анна.

— Что Анна? Пока жив был батюшка, ты все время учился, и близко не приближаясь к хозяйству. Женился, оставив жену в отцовском доме и опять весь в учебе, только наездами и бывал. Батюшки нет уже два года, твоя учеба в университете закончилась, от службы ты освобожден, но домой не спешишь. Ведешь себя как ветрогон. Сплошные разъезды, исколесил всю губернию, карты, женщины… Да, да я знаю все о твоих похождениях. Хорошо хоть Лена в неведении. Но ведь найдется какой доброхот, обскажет. А она, видит Бог, этого не заслуживает.

— Не уводи разговор в сторону. Ты знаешь, что за утаивание доходов, можно оказаться привлеченной по суду?

— Разумеется я это знаю, — с явным сарказмом произнесла девушка. — Ведь это я с десяти лет бегала за батюшкой хвостиком, а с шестнадцати взяла на себя заботу об имении. О твоем имении, между прочим. Так что, в этих делах я разбираюсь куда лучше тебя. Погоди. А к чему ты лазил по учетным книгам? Ты проигрался, — вовсе не вопрос, а догадка, или даже озарение, ну и гневный взгляд, куда же без него.

— Что за вздор, — отмахнулся Иван.

— Вздор? Ты же сам говорил, что тебе везет в играх и тех выигрышей тебе хватает и на жизнь и на твои исследования, от того и не пользуешься доходами от имения. Вот только ты ничего не исследуешь, а эта капризная античная богиня по имени Фортуна, имеет свойство отворачиваться от своих почитателей.

— Нет. Я не проигрался. И в твои учетные книги…

— Ах вот как! Мои, значит!? — Возмущенно оборвала брата девушка. — Тебе опять напомнить чье это имение? Да мое там только то, что ты посчитаешь нужным дать в приданное.

— Господи, ну в кого ты такая уродилась? И батюшка, и матушка были спокойными и степенными, ты же подобна вьюге или взорвавшемуся пороху.

— Иван!

— Анна! Не смей перечить старшему брату.

— Вань, ну зачем ты. Такой хороший вечер. А ты.

— Аннечка, я всего лишь хотел тебя предостеречь от противозаконных действий. Пойми, нынче на престоле государь ничуть не менее жесткий, чем был Петр Великий. Да, пока еще молод, да не рубит топором бороды. Но поверь, он о себе еще заявит. Ты же начав с мелочей, можешь войти во вкус, а тогда.

— Да чего такого я делаю‑то? Подумаешь, утаила часть доходов с имения и мануфактуры. Да так все делают.

— Мы не все.

— Мы лучше или хуже. Нет, ну так, чтобы знать.

— Мы Тумановы.

— Звучит. Так ведь Долгоруковы, Голицыны, Меньшиков, куда как значимые фамилии и те не гнушались. А уж о последнем, так и вовсе романы можно писать. Мы рядом с ними всего лишь мелкие замухрышки.

— Так ведь все ответили за свои деяния. И остальные ответят.

— Ага. Эдак, всю Россию матушку на каторгу нужно сослать.

— Аннечка, ну нельзя. Ты разве упомнишь, чтобы я в те дела лез? Нет. Правильно. Но нельзя. МНЕ, никак нельзя.

— И чего в тебе такого особого. А уж во мне и подавно, — недовольно буркнула девушка.

Было с чего расстраиваться. Мануфактура была поставлена еще отцом. Причем устроено все было с размахом. Хм. Несколько бестолковым. Но все же производство впечатляло. Работники все были обучены лучшим образом, приглашенным мастером из Англии.

Батюшка специально расстарался, и заманил не абы какого. Тот несколько лет в имении пробыл, получая вдвое против того, что мог сам зарабатывать на своем мастерстве. Но надо признать деньги получал вовсе не зря. За это время он сумел подготовить достойных мастеров.

Достаточно только вспомнить о том, что мануфактура поставляла качественное сукно в армию по самым высоким требованиям. Шутка ли, тысяча аршин с каждого стана, а их в светлицах сорок. Правда цена у комиссаров армейских не разгуляешься, всего‑то по рублю за аршин. Однако, старый князь почитал себя патриотом России, а потому честно отмерял каждый год по сорок тысяч аршин, да еще и десятину с дохода платил.

И это при том, что купцы за его сукно давали по полтора рубля. Скрипели, кряхтели, чесали бороды, но неизменно лезли в мошну. Потому как качество было отменным, не то что для армии сгодится, но и гражданское платье сшить не зазорно. Батюшку даже выделили. Император пожаловал грамоту поставщика двора.

Вскорости князь скончался. Ивана в имение было не дозваться. Вот Анна и взвалила на себя заботу о мануфактуре и хозяйстве. Нельзя сказать, что те заботы были ей в тягость. Как бы не так. Заниматься мануфактурой ей нравилось настолько, что она разве только не ночевала в светлицах. К тому же, не стесняясь запачкаться, за эти годы она овладела всеми потребными для производства сукна специальностями.

Иван по первости почти и не выезжал из имения. Но убедившись, что младшая сестренка вполне со всем управляется, опять умчался по своим делам. Поняв, что своим усердием, она сама же и впрягла себя в ярмо, Анна решительно взялась за работу.

Первым ее шагом было то, что в амбарах появилась шерсть более худшего качества. Нет, выделка продолжала оставаться на высоте. Не хватало еще приучать работников к работе спустя рукава. Но ввиду худости исходного материала, качество все же выходило не то. К тому же, она всячески старалась продемонстрировать бестолковость нового хозяина мануфактуры.