Александр Золотько - Цель - Перл-Харбор

— Десять минут. Плюс — бритье…

— Не брейтесь, вас обслужит цирюльник. Зря, что ли, я его сюда привез? Вы мойтесь, а он будет вас ждать в коридоре. Потом, вымытый и побритый, приходите сюда, и мы продолжим строить планы на сегодня. Да?

— Да, — выдохнул Торопов. — Да, конечно.

Он помылся быстро, а парикмахер, пожилой немец в белой куртке, не спешил. Не торопясь, щелкнул несколько раз ножницами, подравнивая волосы на голове, потом не спеша правил опасную бритву на ремне, который принес с собой, медленно взбивал пену в металлической посудине, покрывал щеки и подбородок Торопова пеной и долгими, плавными движениями снимал ее вместе со щетиной сверкающим лезвием.

Торопову хотелось поторопить старика, выхватить полотенце и самому стереть со щек остатки пены.

Не дергайся, Андрей Владимирович. Не дергайся. Это тебе кажется, что брадобрей тормозит. Это просто тебя лихорадит. Ничего не изменится, если ты вернешься в комнату на пару минут позже. Ничего не изменится.

Если это все-таки издевательский розыгрыш — то он и останется розыгрышем. Если правда…

Парикмахер отступил в сторону, Торопов пробормотал «данке» и быстрым шагом вернулся в свою комнату.

Нойманн, насвистывая, раскачивался на стуле возле письменного стола, в комнате ничего не изменилось. Почти ничего, одернул себя Торопов. На застеленной кровати поверх покрывала лежал мундир. Такой же белый, как мундир Нойманна. Только в левой петлице было не четыре «шишечки», как у штурмбаннфюрера, а три. И две полоски под ними.

— Ваша форма, херр обер-штурмфюрер, — торжественно провозгласил Нойманн. — Я попросил хозяйку отутюжить китель и брюки.

Торопов осторожно прикоснулся к кителю. Еще теплый, еще не остыл после прикосновения утюга.

— Одевайтесь, обер-штурмфюрер, — сказал Нойманн, вставая из-за стола. — Я подожду вас внизу.

И вышел.

Торопов оглянулся на закрывшуюся дверь, медленно опустился на колени и погладил ладонью белые туфли, стоявшие у кровати. Не парусиновые чудовища, которые носил все это время, а кожаные, блестящие, словно лимузин. Два лимузина.

Волшебство продолжается. Продолжается…

Торопов оделся. Не сразу справился с галстуком, но потом успокоился и завязал аккуратный узел. Застегнул китель. Медленно, словно во сне, надел фуражку. Подошел к зеркалу и не сразу смог заставить себя открыть зажмуренные глаза.

Вот так вот. Это вам не дурацкая аватарка на сайте. Не виртуальная энкавэдэшная формочка, простенькая пролетарская. Это — форма. И это — обер-штурмфюрер СД, а не сетевой деятель. За ним признали право на ношение этой формы, признали право вершить судьбы мира, как бы патетически это ни звучало. Он и вправду будет решать судьбу планеты, будет поворачивать стрелу истории. Если нужно — с кровью, с хрустом суставов, с треском ломающихся позвоночников.

Торопов шагнул было к двери, но спохватился, вернулся к столу, взял свои новые документы. На всякий случай глянул на фотографию и убедился, что все осталось на своих местах — и фото, и печать, и затейливая подпись человека, выдавшего удостоверение.

Вот так, сказал Торопов и спрятал документы во внутренний карман кителя. Вот так — и спрятал деньги в карман брюк.

Вот так.

Еще раз посмотрел в глаза своему отражению в зеркале и вышел из комнаты.

Он словно снова вернулся в детство.

Мать привезла своему Андрюшке матросскую форму из Москвы. Почти как настоящую, надела на сына и разрешила выйти во двор в ней — в новенькой, отглаженной, еще пахнущей магазином. И Андрюшка спускался по ступенькам крыльца, пытаясь сдержать улыбку, пытаясь соответствовать форме, настоящей моряцкой форме, видеть, КАК смотрят на форму приятели, и не выпустить наружу счастливую улыбку…

Торопов спустился по лестнице на первый этаж. Фрау Лизелотта, стоявшая в дверях кухни, издала какой-то восхищенный возглас, всплеснула руками и даже приложила к глазам платок. Она восхищена! Она не ожидала, что ее жилец так потрясающе выглядит в форме. Она вообще не ожидала, что он — обер-штурмфюрер СД, сука старая, когда бегала к участковому, или как тут у них называется шуцман, отвечающий за порядок на их улице. Бегала, доносила, а тут…

Но восхищение на лице старухи было таким искренним, что Торопов решил — не будет отбирать у бабки ее дом. Была такая мысль — попросить именно этот домик для себя, чтобы выгнали фрау Лизелотту.

Ладно, подумал Торопов, пусть живет здесь. Тем более что домик так себе. Наверняка есть еврейские реквизированные особняки и получше.

— Браво! — сказал Нойманн, встретив Торопова на крыльце. — Неплохо выглядите, господин обер-штурмфюрер. Почти совсем как человек…

Сволочь, подумал Торопов, спускаясь с крыльца. Ладно, еще немного я тебя потерплю. Но после…

— На заднее сиденье. — Нойманн легко, будто мальчишка, сбежал по ступенькам, подошел к машине. — Вы хотите ехать справа или слева?

— Все равно, — ответил Торопов. — Какая разница?

— Точно, никакой, но я ведь вам обещал, что теперь вы сами будете выбирать, — засмеялся Нойманн. — Итак — справа или слева?

— Справа.

— Хорошо. — Нойманн обошел «Мерседес», открыл левую заднюю дверцу. — Хотя… Лучше вы сюда садитесь, а я справа… Мне справа больше нравится.

Пауль, сидевший за рулем, усмехнулся. Краузе, устроившийся рядом с ним, наверное, тоже.

Значит, выбираете сами, подумал Торопов. Ладно. Веселитесь. У вас не получится испортить мне настроение. Не получится.

Торопов открыл дверцу, сел на заднее сиденье. Снял фуражку и положил ее на колени.

Пауль и Краузе были в штатском — в одинаковых серых пиджаках, воротники рубашек — наружу. Кстати, подумал Торопов, получается, что оба мерзавца теперь ниже его по званию. И в принципе, их можно поставить по стойке смирно и… В принципе, напомнил себе Торопов. Только в принципе.

— Вперед! — скомандовал Нойманн, сев в машину и захлопнув за собой дверцу. — На Берлин.

Они не стали закрывать за собой ворота — машина выехала на улицу, свернула направо и, ускоряясь, поехала мимо домов — по маршруту неудавшегося бегства Торопова. Он с тех пор так больше и не выходил со двора фрау Лизелотты. Сидел в своей комнате и всего несколько раз спускался во двор.

Вот они проехали мимо дома, возле которого Торопов встретил в то утро мальчишку из гитлерюгенда, а вот здесь старуха соседка поздоровалась с Тороповым… А вот тут Торопов лежал в траве. Понял, что некуда идти, и лежал, строя планы на будущее. Из-за тех деревьев появился дирижабль. Будто сто лет прошло, подумал Торопов.

Тот плачущий от бессилия человечек исчез, а вместо него — обер-штурмфюрер СД. Собственно, и звание это не имеет смысла, разве что как констатация факта, признание заслуг. На самом деле сейчас в машине едет вершитель. Нет, большими буквами, торжественно — ВЕРШИТЕЛЬ.