Квинт Лициний

Сразу за проволочным ограждением – густой дремучий лес, с завалами и болотистыми низинами, до самой Финляндии, все три километра. Да ещё кое-где в нем разбросаны и старательно замаскированы «зацепляйки».

До погранзаставы – пять километров на север, здесь почти стык с зоной ответственности соседей. Мои оппоненты, ребята из тревожных групп, домчат сюда по вот этой хорошо накатанной лесной дороге очень быстро. С учетом времени, необходимого на выстригание прохода в проволочном заграждении, у меня будет форы перед тренированными бойцами с собаками всего минуты три-четыре.

Испытал мимолетную гордость за Державу – граница на замке, воистину никто отсюда не сбежит. По статистике здесь задерживают почти сто процентов неподготовленных нарушителей. Но я-то подготовленный! Осталось чуть-чуть…

Гляжу на часы – через пять минут на заставе начнется завтрак, личный состав рассядется в столовой. Это лишние сто пятьдесят метров до гаража и двести – до вольеров. Секунды, которые могут оказаться решающими. Минут пятнадцать можно ещё подождать, пусть поплотнее покушают, медленнее бежать будут…

Переложил полупустой рюкзак, туго закатав две оставшиеся банки «завтрак туриста» в одежду made in Finland, приготовил кусачки и переложил в карман пакетики со смесью красного перца и табака.

Оглянулся назад – ещё не поздно вернуться. К вечеру выйду из погранзоны, запутаю следы на всякий пожарный, переночую под выворотнем, а завтра доберусь до Лахденпохьи, и потрушу по железке домой. Пока буду ехать, придумаю, что насвистеть, где был…

Нет. Встряхнул головой, прогоняя страх, подышал поглубже, вентилируя лёгкие, как перед нырком, встряхнул ноги. Мысленно прогнал ещё раз варианты плана. Ну… с богом.

Шаг, другой… Все, иду по контрольке, обратной дороги нет. Позади остается четкий след от наклеенных на кеды подошв сорок третьего размера, пусть финны ищут сбежавшего советского мужика.

Бросаю взгляд на часы, засекая время. Щёлк… Конец проволоки упал на землю. Щёлк, щёлк, щёлк. Быстрее, ещё быстрее, на лбу начинает выступать испарина. Есть! Присев, протиснулся в вырез, ещё один взгляд на часы. Чёрт, минута десять, много… Щёлк, щёлк, щёлк… Вывалился на другую сторону, кусачки в кусты, контроль времени. Две пятнадцать. Пошел…

Понёсся в лес строго на северо-запад, подальше от дороги, шестым чувством ощущая, как на другом её конце рычали в разгоняющихся машинах, заводясь азартом погони, немецкие овчарки. Забежал вглубь метров на сто и щедро рассыпал вокруг первый пакет со смесью. Рывок ещё метров на двести, и в дело пошёл второй пакет. Все, рванул изо всех сил дальше к границе, слыша, как где-то, уже совсем недалеко, натужно заревел автомобильный двигатель.

Преодолел пологий склон, и мягкий мох сменился жестким лишайником. На что и был расчет, не зря я эту местность выбрал. Оглянулся на бегу – следа практически не видно.

За спиной разлился лай, значит – всё, встали на след. Ну, вот и момент истины. Обогнул полянку с замаскированной «зацепляйкой» и рассыпал последний пакет. Пробежал ещё тридцать метров и резко сменил направление. Теперь мне прямо на север. Продёрся сквозь небольшой участок глухого ельника и вскарабкался на поросшую редкими соснами высокую, метров пятнадцать, гранитную гряду, тянущуюся отсюда наискосок почти до самой границы. К этой беговой дорожке я и рвался. Да, дальше, чем напрямки, зато намного удобнее, камень вылизан ледником, как тротуар на проспекте, главное – ногу не подвернуть в редких выбоинах.

Быстрее, быстрей, пошёл последний километр… Банка тушенки опять заколотила по ребрам, перед глазами настырно замельтешили чёрные мошки, в мышцы ног затекла ватная усталость, уже начинаю спотыкаться. Воздух на вдохе саднило трахею как наждак, на корне языка комом густая слюна, не отплюнуть. Лай сзади затих, уйдя в сторону. Неужели удалось?

Перешёл на быстрый шаг. Надо чуть-чуть отдохнуть, хотя бы метров сто, и прислушаться к лесу. Метров через двадцать оборачиваюсь назад и вдруг вижу, как из-под распростертых над землей веток небольшой сосёнки молча вылетает мохнатое пятно. Успеваю, как в замедленной съемке, рассмотреть прижатые уши и выражение свирепой ненависти на оскаленной собачьей морде – сморщенный кожаный нос, задранная верхняя губа обнажает десну и два ряда здоровенных клыков под ней. Толчок крупными лапами в грудь, и я с криком ужаса полетел с гребня вниз…

— А-а-а… — в ушах аж зазвенело.

Мягко упал боком в какую-то ямку, больно ударившиссь тыльной стороной ладони обо что-то твердое, перекатился на спину и полубезумным взором увидел распахнувшуюся дверь, в проеме которой стояла встревоженная мама:

— Ты чего орешь на всю квартиру?

— А-а-а…?

— Приснилось что? Аж с тахты свалился.

— А-а-а… ага… — я откинул голову на ковер, шаря взглядом по потолку. Точно, резные багеты… Люстра… Я – дома…

Кряхтя, переполз с пола обратно на тахту и натянул на себя одеяло.

— Да, приснилось… — в полном ошеломлении смотрю на маму. — Экзамен по геометрии. Ужастик…

Вытер ладонью испарину со лба и расслабил ноющие после вчерашней тренировки ноги. Сердце бухало где-то в горле, кровь шумела в ушах. Да, вот это я накачал вчера запросов о режиме охраны границы. На всякий случай ощупал простыню. Фу, слаба богу, сухая.

Мама понимающе улыбнулась:

— Девчонки снились? Не бойся ты их так, они не кусаются. Давай в душ, скоро завтрак.

— Угу… сейчас… пять минут, в себя приду…

Тупо пялюсь в закрывшуюся дверь, перед глазами мелькают то летящая в меня оскаленная морда овчарки, то качающаяся ветка сосны, обросшая у ствола седым лишайником, то красные капли брусники строчкой по суровой зелени мха. Натуралистично, ага… Я нервно захихикал. Нет, мы пойдем другим путём…

Прошлепал в ванную и, стоя под тугими струями, прокрутил в уме свежую доставку. Итак, в ленинградском консульстве США сейчас под прикрытием работает семь оперативных сотрудников ЦРУ. Осталось найти способ относительно безопасной связи и выбрать визави. И я, подставив лицо под падающую воду, начал тонкую работу – формирование следующей партии запросов.

С утра Андропов поехал на объект К-200. «Стекляшка» на Ходынке, окруженная хрущобами и нелепыми, хаотично разбросанными хозяйственными постройками, походила на нарастивший несколько этажей универмаг, но въезд в штаб-квартиру ГРУ выдавал воинскую часть: открытые ворота со звездой, натянутая поперёк цепь, побеленные бордюры и проходная со скучающим сержантом-дембелем.

— Здравствуйте, товарищ Ермолаев, — Юрий Владимирович поздоровался с встречающим его у входа в здание полковником, курирующим ГРУ, — ну, пойдемте сразу в наши пенаты… И Петриченко тоже пригласите.