Александр Громов - Исландская карта. Русский аркан

Обвитая шелками гибкая фигурка вмиг напомнила не то о ящерке, не то о ласке или другом зверьке из породы куньих, может быть, хорьке. С лица исчезло оскорбленное выражение. Жесты стали развязными, взгляд погас и одновременно сделался порочным. Ни дать ни взять — падшая аристократка из не рекомендованных к чтению французских романов, доставаемых, впрочем, иногда через верных фрейлин.

Падшая-то падшая, но до чего умеющая притворяться, когда надо! В один миг стало ясно: вот она, гостья из преступного мира, с другой планеты…

И остаться с нею в камере наедине?!

Катенька внутренне сжалась. А новая узница вдруг подмигнула ей без приязни и осведомилась низким, с чувственной хрипотцой голосом:

— Таки сидим?

— Сидим.

— Ты-то себе сидишь, а я-то себе стою. А ну-ка подвинься, милочка. Расселась.

— Ах, пожалуйста! — Катенька, вспыхнув, подвинулась на топчане.

Некоторое время сидели молча.

— Ты кто? — первой подала голос новая узница. Церемоний она, похоже, не признавала. — За что тебя?

— Аграфена Коровкина, — назвалась Катенька. — А за что — не знаю.

— Груня, значит. Сама-то откуда?

— Из Пензенской губернии. В Москву приехала место искать.

— Врешь, — безжалостно определила новая знакомая. — не умеешь врать, а таки врешь. Глупо. Погляди на себя, какая ты Груня! Да и разговор выдает. Ну, дело твое. А я Софья Лейбовна Блювштейн. Или, если хочешь, зови меня Шейндлей-Сурой, мне без разницы.

«Еврейка, — поняла великая княжна, чуточку успокоившись. — Ну и типаж, однако. Кто она — мошенница? Содержательница притона? Похитительница драгоценностей? Вот и отменяй ради таких черту оседлости…»

Последней мысли Катенька устыдилась и постаралась ее забыть.

Она не ответила. Еще помолчали. Великая княжна чувствовала, как Софья (или Шейндля?) разглядывает ее без особых церемоний. А когда затянувшееся молчание стало невыносимым, вдруг странно и дико прозвучал вопрос новой знакомой:

— Выйти отсюда хочешь?

— Конечно. — Вздрогнув от неожиданности, Катенька взяла себя в руки. — То есть хотела бы… но как?

— Глупая. Это совсем просто. Ты, что ли, никогда в полицейской части не сидела?

— Не сидела, — призналась Катенька.

— Оно и видно. Ну да ты не морщись, это дело житейское. Может, для тебя и лучше, что не сидела. Ладно, объясню. Гляди сюда. Тебя вчера взяли, верно?

— Да, и не знаю за что…

— Помолчи-ка. Я знаю. Подвернулась под руку, вот и взяли. Вполне себе уважительная причина. Хитров рынок полиция вчера громила. А! Шуму много, а толку, как всегда, не будет.

— Это почему? — неожиданно для себя вступилась за полицию Катенька.

— По кочану. Ты меня слушай, уж я нашу полицию со всех сторон знаю. Им что главное? Откозырять: задержали, мол, стольких-то. Им: молодцы! Они: рады стараться! Девять из десяти взяты ни за что и будут отпущены на волю, но кому это интересно? Но тебя не выпустят, не надейся.

— Отчего же? — взволновалась Катенька.

— Раз вчера не выпустили, значит, с тобой все не так просто, — пояснила новая знакомая. — Ты не из уголовных, я вижу. Может, любовника прирезала, а? Нет? Да ты не стесняйся, я не выдам. Все равно нет? И не политическая? Ну и ладно, всякое бывает. Мне без разницы. Может, твои приметы на чьи-то похожи или пашпорт не в порядке. Разберутся — выпустят… не сразу, понятно. Хотя иные, бывает, на каторгу идут за чужие дела, так-то…

Катенька вздрогнула.

— На каторгу?

— А куда ж еще? Разве что на поселение, кому повезет. А совсем не повезет, так и на эшафот — два столба, одна перекладина… Деньги-то есть?

— Что?

— Деньги на адвоката есть, спрашиваю?

— Деньги? Есть.

Екатерина Константиновна понятия не имела, сколько денег нужно на защиту в суде. Да и как их теперь получить, когда они оставлены на квартире?

А если квартиру обворуют, пока она сидит в тюрьме?..

Великая княжна вздохнула. Положение казалось тяжким, впереди сгущались грозовые тучи, и ни единого просвета.

— Это славно, когда можно пригласить хорошего адвоката, — выждав небольшое время, с непонятным значением заговорила новая знакомая. — Очень даже замечательно. Могу поспособствовать найти хорошего, такого, что грязной водой дочиста отмывает. Недорого возьму. Надо? Нет? А можно сделать проще, но дороже станет. Хочешь уже сегодня выйти отсюда, а?..

— Как это? — оторопела Катенька.

— Очень просто, глупая. Вызывают меня, Софью Блювштейн. Вместо меня выходишь ты. Свежего дела на мне никакого нет, так что меня, то есть тебя, отпускают восвояси, понятно?

— Но как же…

— Тьфу, тугоумная! Дежурство в части длится сутки, смена в девять утра. Те архаровцы, что тебя вчера сажали, через полчаса по домам разойдутся — на перинах отсыпаться. Новая смена нас с тобой еще и в глаза не видывала. Теперь следователи. Эти ходят на службу каждый день. Тебя вчера на допрос водили?

— Нет. Только к дежурному офицеру.

— Ну и прекрасно! Видишь, как все чудно складывается! Никто не знает нас в лицо. Значит, как вызовут Софью Блювштейн, выйдешь ты вместо меня, это раз. Что отвечать следователю, я тебя научу, это два. Да следователя еще, может, и не будет, я же говорю: свежего дела на мне таки нет. Это три. Ну, может, бумагу какую дадут подписать… насчет сто первой версты или еще чего. Подписывай. Ничего не бойся. Если увидишь, что я тебя обманываю, просто назови себя — и дело с концом. Задний ход дать успеешь, и ничем он тебе не грозит. Может, посекут слегка, но и только…

— Как… посекут?..

— Розгой. Ты не перебивай, ты слушай. Окажешься на воле — сходишь по одному адресу, отнесешь деньги. Три тысячи рублей. Адрес и слова, какие нужно сказать, выучишь наизусть. Это четыре. Там же и помогут с новой ксивой…

— С чем? — робко пискнула Катенька.

— С пашпортом. Твой-то пашпорт останется в полиции, а жить совсем без ксивы в России таки не рекомендуется. Не тушуйся, пашпорт тебе сделают лучше настоящего и недорого возьмут. Это пять. Понятно?

— Понятно. Но… три тысячи?

— А сколько же ты хотела, голуба моя, за свободу? Три копейки? Все имеет свою цену. Тебе свобода, мне неудобство… За эти деньги я обещаю три дня выдавать себя за… как тебя?.. за Аграфену Дормидонтовну Коровкину. По тысяче за сутки. За трое суток можно унести ноги на край света. Что, дорого прошу? Так я же не настаиваю. Не согласна — сиди тут, клопов корми.

— Согласна! — воскликнула великая княжна. — Однако…

— Что «однако»? — догадливо ухмыльнулась новая знакомая. — Думаешь, с чего это я тебе поверила, а? Вдруг взяла да поверила на слово, да? Ну признайся: думаешь? А нечего тут думать. Я в людях не ошибаюсь. Ты меня не обманешь. Полицию обманешь, а меня нет. Я с тебя слово возьму, а ты его сдержишь. Верно?

— Сдержу.

— То-то же. Теперь вот что: тебе надо изменить внешность. Эх, была не была! Знай мою доброту. Держи.