Г. Носовский - Шахнаме: Иранская летопись Великой империи XII-XVII веков

Сестер Кетаюн затмевала: она прекрасна, разумна… Царевне предвиделось как-то во сне… что витязи с разных сторон собрались… В собрании том ПОЯВИЛСЯ ПРИШЛЕЦ, С ПЕЧАЛЬЮ В ГЛАЗАХ МОЛОДОЙ УДАЛЕЦ… КАК БУДТО ОН ЦАРЬ, ОСИЯННЫЙ ВЕНЦОМ. С поклоном к царевне цветы он поднес, и сам награжден был охапкою роз», с. 22-23.

Когда Кетаюн проснулась, она увидела, что сон начинает сбываться. Со всех концов в столицу прибывают достойные знатные юноши, ищущие ее руки. Царевна всматривается в их лица, отыскивая приснившегося ей удальца, но все безрезультатно. Не он, не он…

«Обнародован царский указ. Владыка страны предложил в этот раз, чтоб все во дворец на смотрины пришли знатнейшие люди румийской земли. Молва лишь успела по краю разнесть о новом указе властителя весть, – Гоштаспу сказал покровитель его: «В глуши оставаться тебе для чего? В чертоге царя побывай меж людей, рассейся и грустные думы развей».

В путь вышел Гоштасп вместе с другом своим. И вот уж кейсара дворец перед ним. Вошел он, собранье мужей оглядел и грустно от всех в отдаленье присел. Выходит царевна… Собранье мужей Кетаюн обошла и мыслит, Гоштаспа узрев пред собой: «Сон сбылся, мне послано счастье судьбой!» Царевна ему увенчала чело своею короной», с. 23-24.

Тотчас же один из придворных кинулся со всех ног к кейсару, сообщая, что царевна выбрала мужа. При этом подчеркнул: «"На нем словно божья лежит благодать, НО ТОЛЬКО НЕ ВЕДАЕМ, КАК ЕГО ЗВАТЬ".

Ответил кейсар: "Лучше б сгинула дочь! Снести поношенье такое невмочь. БЕЗВЕСТНОМУ ДОЧЬ УСТУПИВ ЧУЖАКУ, ПОЗОРУ НАВЕКИ СЕБЯ ОБРЕКУ. Ей, дерзкой, с избранником вместе тотчас отрубят пусть головы – вот мой приказ!"», с. 24.

Однако придворные дружно восстают против такого решения правителя и резонно напоминают ему старые обычаи, согласно которым такой поступок дочери вполне оправдан. Не нужно, мол, нарушать традиции древности.

«Царь, выслушав это, не стал возражать и дочь согласился Гоштаспу отдать, сказав ей при этом: "Не жди от отца ни перстня теперь, ни казны, ни венца!"

Решением этим Гоштасп удручен… и молвит царевне: "Ты в холе росла, зачем венценосцам меня предпочла! Я – СТРАННИК, И ЕСЛИ СО МНОЙ ТЫ ПОЙДЕШЬ, ОДНИ ЗЛОКЛЮЧЕНИЯ ТЫ ОБРЕТЕШЬ"», с. 25.

Рис. 7.3. Марина Мнишек. ГИМ, Москва. Фотография 2009 года

Молодожены начинают самостоятельную жизнь и очень счастливы.

В этом сюжете явственно проступают основные моменты женитьбы Дмитрия на Марине Мнишек. В самом деле.

□ И романовская и «древне»-персидская версии утверждают, что беглец-царевич прибыл в царство врагов Руси-Ирана именно из Руси-Ирана, причем подлинное имя его было неизвестно полякам (литовцам), то есть румейцам. Этот яркий мотив «тайны имени» постоянно звучит в истории Дмитрия = Гоштаспа. Одни считали Дмитрия – Самозванцем, другие – настоящим царевичем, третьи рассуждали о беглом монахе Григории Отрепьеве, «биография» которого тоже окутана многочисленными легендами.

□ Гоштасп женится на Кетаюн, дочери румского правителя. (Между прочим, у Кетаюн было еще одно имя – Нахид, с. 66). А Дмитрий женится на Марине Мнишек – дочери известного польского воеводы и сенатора Юрия Мнишек, рис. 7.4. Это был не простой воевода. Он занимал видное место при дворе польского короля Сигизмунда III, рис. 7.5, пользовался его расположением. Более того: «В СЕНАТЕ ЮРИЙ ЗАНИМАЛ САМОЕ ВЫСОКОЕ ПОЛОЖЕНИЕ. По свидетельству Посольского приказа, Мнишек "в коруне Польской пан-рада большой… четвертой человек”. Сенатор носил титулы воеводы сандомирского и старосты Львовского и самборского. Под его управлением находились доходные КОРОЛЕВСКИЕ ИМЕНИЯ в Червонной Руси» [777], с. 75-76.

Кроме того, Сигизмунда III считали «слабым королем» [777|, с. 75. Таким образом, хотя Юрий Мнишек и не был формально польским царем, но занимал настолько высокое и видное положение в царстве, что некоторые летописцы, например, Фирдоуси, вполне могли его назвать Румским Кейсаром, то есть правителем Рума = Червонной Руси. Напомним, что Русь именовали Римом.

Бракосочетание Дмитрия и Марины Мнишек показано на рис. 7.6-7.8. Обручение Марины Мнишек в Кракове см. на рис. 7.9 и рис. 7.10. См. также цветные вкладки.

□ И романовская и «древне»-персидская версии много внимания уделяют тому факту, что царевич Дмитрий-Гоштасп при своем появлении в Литве-Польше-Руме был беден, скитался, ища пристанища. И тем не менее, царевна выбрала его себе в мужья.

При этом пренебрегла куда более блестящими партиями. Для Фирдоуси такой выбор труднообъясним. Таковы, мол. «причуды любви». А вот если обратиться теперь к романовским источникам, картина существенно проясняется. Оказывается, польско-литовские политики решили воспользоваться беглым царевичем (независимо от того – подлинный он сын Грозного, или всего лишь самозванец), чтобы сделать царевича знаменем похода на Русь. Кроме того, магнат Юрий Мнишек хотел таким ловким приемом поправить свои пошатнувшиеся финансовые дела. Так возникла идея женить беглеца на дочери Мнишека.

Пишут так: «Сенатор спешил взять интригу в свои руки. Он не только принял Отрепьева с царскими почестями, но и решил породниться с ним. Поощряемый Мнишеком, самозванец сделал предложение его дочери Марине. Отец встретил новость благосклонно, но объявил, что даст ответ после того, как «царевич» будет принят королем в Кракове.

Сватовство дало Мнишеку благовидный повод для обращения Отрепьева в свою веру. Будучи ревностным католиком, воевода не желал иметь православного зятя» [777], с. 76.

□ Здесь мы тоже видим параллель с рассказом Фирдоуси. Сначала Мнишек = «румский кейсар» якобы колеблется – отдавать ли свою дочь за беглеца. Но в конце концов соглашается.

□ Любопытно, что в Шахнаме, вероятно, отразилось и имя МАРИНА (Мнишек). Имя Кетаюн – жены царевича – конечно, не похоже на «Марина». Но, оказывается, у румского кейсара было три дочери. На первой женился царевич Гоштасп, а на второй – некий румиец по имени МИРИН [876:2е], с. 27. А также: «Супругом царевны стал витязь Мирин», с. 36. Тем самым, Гоштасп и Мирин СТАЛИ РОДСТВЕННИКАМИ – они женаты на родных сестрах. По-видимому, здесь у Фирдоуси возникла небольшая путаница. Ведь имя МИРИН практически совпадает с именем МАРИНА, особенно если учитывать, что ранее слова писались без огласовок. Имя МАРИНА – как жены царевича – могло «перейти» на мужа родной сестры. Мы уже не один раз сталкивались с тем, что летописцы «превращали мужчин в женщин», путаясь в скупых старинных документах. Наверное, нечто подобное произошло и здесь.

Рис. 7.4. Юрий Мнишек. Изображение Луки Килиана. Взято из [578], кн. 2, с. 737